Крутанувшись, я отразил новый удар вражеского меча. Сталь лязгнула о сталь. Противник навалился, пытаясь преодолеть мою защиту, но я был сильнее. Резкий толчок — и он отлетел назад. Не давая ему опомниться, я нанёс удар сверху вниз, вспарывая его грудь.
Двое оставшихся на ногах переглянулись, явно не решаясь нападать. Я не стал медлить. Прыжок, и я уже между ними. Одному взмах меча сносит голову. Второй в ужасе шарахается, роняя оружие и вскидывая руки вверх. Не играя в благородство, я убил и его. Это был последний матрос.
Внезапно я услышал щелчок. Резко обернувшись, увидел Якифа, целящегося в меня из арбалета. Он выстрелил, и я отклонился. Он в панике попытался перезарядиться, но я в три прыжка преодолел разделявшее нас расстояние и выбил оружие из его рук.
— Стой! — срывающимся голосом воскликнул он. — У меня три дочери! Не надо!
Я схватил его за ладонь и сжал изо всех сил. Раздался хруст. Якиф отчаянно завопил и упал на подкосившихся ногах.
— Если я услышу в твоих словах ложь, сломаю вторую руку.
— П-пожалуйста…
— Зачем ты подсыпал снотворное еду?
— Господин Эйдан…
Я стиснул его сломанную ладонь, и он снова закричал.
— Ещё раз: зачем ты это сделал?
— Деньги! — взвыл Якиф. — Ради денег!
— Подробнее.
— Ю-ювийцы готовы з-заплатить за… за дворян из Оикхелда!
— Они не брали пленных.
— Берут! И-им… им нужны представители Домов! С родовой меткой! Две тысячи! Они платят две тысяч золотых!
— Так ты хотел усыпить нас и отвезти в Юви?
Якиф промолчал. Я занёс ногу и обрушил каблук на его голень. Он заорал так, что аж зазвенело в ушах.
— Отвечай! — гаркнул я.
— Д-да! Да! Хотел! Хотел!
— На кого ты работаешь?
— Ни на кого! Г-господин Эйдан! Нет! Моей семье!.. Прошу! Семье нужны деньги!
— Откуда ты знаешь, что ювийцы заплатят?
— М-мы торгуем! Торгуем! Их корабли есть в порту! Я знаком!.. Знаком с ювийцами! Господин Эйдан, я не хотел… Прошу, господин, у меня дочери… Молю вас…
Я не стал дослушивать и взмахом меча оборвал его жизнь. Воцарилась тишина. Я обернулся и в угасающем свете дня оглядел корабль, усеянный трупами.
— Да чтоб тебя! — сорвался на крик я и со злостью швырнул меч за борт. — Как же это всё надоело!
Я медленно выдохнул, стараясь успокоиться. Ещё ничего не закончилось. С кораблём мне не управиться, поэтому надо было убраться отсюда и уничтожить все улики.
Вернувшись в капитанскую каюту, я опустился рядом с Рони и попробовал влить в него целительскую энергию, однако ничего не произошло. Он был в полном порядке — просто спал глубоким сном.
Выйдя из потока Мрака, я принялся рыться в шкафчиках. Здесь было полно бухгалтерских бумаг, каких-то заметок и писем. Наконец я нашёл два небольших мешочка с монетами: семь золотых и около двадцати сребреников.
Затем заглянул в трюм и нагрузил шлюпку едой, питьевой водой, небольшим запасом одежды и парой мечей с кинжалами. Обшарив напоследок труп Якифа, я разжился компасом.
Отыскав масло, вылил всё на палубу, не забыв раскидать повсюду сухие ткани. Затем спустил шлюпку на воду, перенёс Рони и поджёг корабль. Пока огонь не захватил всё, я быстро забрался в шлюпку, обрезал верёвки и, ухватившись за вёсла, с силой оттолкнулся от борта.
Через несколько минут языки пламени уже лизали мачты и паруса. Густой чёрный дым поднимался к небу, окрашенному багровым заревом заката. Треск горящего дерева смешивался с шумом волн. Пылающий корабль становился всё ярче, бросая зловещие отблески на поверхность моря.
Я опустил вёсла в воду и начал грести, увлекая шлюпку на запад.
Глава 14
Глубокой ночью, когда усталость взяла своё, я ненадолго задремал. Разбудил меня внезапно начавшийся ливень, беспощадно заливающий нашу утлую шлюпку. Пока я торопливо вычерпывал воду, Рони даже не шелохнулся — он продолжал безмятежно спать, никак не реагируя на разбушевавшуюся стихию.
С первыми робкими лучами солнца небо очистилось, и дождь сошёл на нет. Наскоро перекусив вяленым мясом и сверившись с компасом, я уселся за вёсла. Плыл почти не делая передышек, стремясь как можно скорее достичь спасительной земли.
Рони проснулся лишь в середине дня. Сначала он беспокойно заворочался, пытаясь приоткрыть глаза под немилосердно палящим солнцем, но тут же отвернулся, уткнувшись лицом в днище шлюпки. Долгая минута прошла в молчании, прежде чем он спросил хриплым, надтреснутым голосом: