— Ну, хорошо. Я же просто прикидываю, какие могут быть последствия, только и всего. Какие могут возникнуть осложнения. Что, если ты действительно его сбила? Если он пострадал?
— А ты видел, как я его сбила?
— Нет.
— И я не видела. Ничего не знаю, никого не сбивала. На самом-то деле очень даже надеюсь, что ему попало как следует. Но вообще я знать ничего не знаю. И ты тоже. Так что никого я не сбивала. Правильно?
— Н-ну, пожалуй… Наверно. Наверно, ты права. Лично я ничего не видел. Хотя слышал. И почувствовал слабый толчок.
— Шерман, все произошло так быстро, ты просто не успел сообразить, что это было. И я тоже. Парни те в полицию не обратятся. Уж в этом-то ты можешь быть уверен. И даже если ты заявишь, их все равно не найдут. В полиции просто посмеются над тобой — да ты ведь и не знаешь, что было на самом деле, верно?
— Вроде бы верно.
— Конечно верно. Если когда-нибудь возникнет разговор, мы только знаем, что двое парней загородили дорогу и пытались нас ограбить, а мы от них ушли. Точка.
— А почему же мы не заявили?
— Потому что бессмысленно. Мы не пострадали, и ясно было, что тех парней все равно не найдут. И знаешь что, Шерман?
— Что?
— Ведь это истинная правда. Воображать можно что хочешь, но это действительно все, что нам известно, тебе и мне.
— Да. Это верно. Просто я не знаю, все-таки мне было бы спокойней, если бы…
— А тебе-то чего беспокоиться, Шерман? Ведь за рулем была я. Если его, сукина сына, сбили, то сбила его я, а я говорю, что никого не сбивала и заявлять в полицию мне не о чем. И перестань, пожалуйста, страдать.
— Я не страдаю. Просто я…
— Вот и хорошо.
Шерман думал. Ведь это правда, разве нет? Машину вела она. Владелец машины — он, но управление взяла на себя Мария, и если когда-нибудь зайдет об этом разговор, то и отвечать придется ей. Она была за рулем… И решать, случилось ли что-нибудь, о чем надо заявить в полицию, тоже ей. Он, естественно, всегда ее поддержит… Но с плеч уже скатилось тяжелое бремя.
— Ты права, Мария. Это было как в джунглях.
Он несколько раз подряд кивнул головой в знак того, что наконец осознал истину.
— Да. А там нас могли убить за милую душу
— И знаешь что, Мария? Мы сражались.
— Сражались?
— Ну как же. Мы оказались в этих страшных джунглях… На нас напали… и мы вырвались с боем. — Картина рисовалась ему все яснее и яснее. — Черт, я уж и не помню, когда последний раз по-настоящему дрался. Лет в двенадцать, наверно. Или в тринадцать. И знаешь, что я тебе скажу, крошка? Ты вела себя молодцом. Просто потрясающим молодцом. Нет, правда. Я когда увидел тебя за рулем… Я ведь даже не знал, умеешь ли ты водить! — Мрак отступил. Машину же действительно вела она. — Но ты вырвалась из этой западни. Вынеслась на волю! Молодчина!
Мрак окончательно развеялся. Мир сиял и лучился.
— Я совершенно не помню, что делала, — сказала Мария. — Все как-то… получилось одновременно. Самое трудное было перелезть на водительское сиденье. Зачем это они выдумали ставить рычаг скоростей посередине? У меня подол зацепился…
— Я как увидел тебя за баранкой, глазам не поверил! Если бы ты не пересела, — он потряс головой, — нам бы несдобровать.
Теперь, предаваясь героическим воспоминаниям, он напрашивался на ответную похвалу.
Но Мария сказала:
— Я действовала… сама не знаю как… инстинктивно.
Характерно для нее: она не уловила намека.
— Понимаю, — кивает Шерман. — Инстинктивно, но угадала в самую точку. Мне малость не до того было в тот момент.
Еще один намек, и такой толстый, уж толще некуда.
На этот раз даже она поняла.
— Ну конечно, Шерман! Еще бы! Когда ты запустил к него колесом… ну, то есть покрышкой… Бог мой! Я думала, я… Честное слово! Ты справился с обоими. Шерман! Один побил двоих!
Я побил один двоих! Никогда еще музыка слаще этой не ласкала слух Властителя Вселенной. Играй же дальше! Не прерывай напева!
— Я и сам не понимал, что происходит, — упоенно подхватывает Шерман. Он улыбается во весь рот и даже не старается сдержать улыбку. — Швырнул покрышку, и вдруг она летит обратно прямо мне в лицо!
— Это он руки поднял, подставил блок, вот она и отскочила…
Они уже пьют будоражащую брагу подробностей. Голоса набирают звучность. Весело на душе! Шерман и Мария смеются — как будто бы над забавными подробностями недавней битвы, а на самом деле просто от радости, от восторга перед испытанным чудом. Вдвоем, бок о бок, они столкнулись с самым ужасным кошмаром Нью-Йорка — и победили.
Вот Мария выпрямила спину, смотрит на Шермана широко открытыми глазами, губы дрогнули, готовые разомкнуться в улыбке. О, сладкое предчувствие! Без единого слова она встала со стула и сняла блузу. Под блузой на ней ничего не было. Он видит ее роскошные груди — белая нежная плоть пересыщена вожделением, увлажнена потом. Она подходит и становится у него между колен. Развязывает ему галстук. Он обнял ее за талию и с такой силой притянул к себе, что она не устояла на ногах. Оба валятся на ковер — и то-то смеху, то-то упоения, пока разденешься в такой позиции!
Они лежат на полу, на ковре, а ковер такой грязный, в хлопьях пыли, но грязь и пыль — это совершенно не важно. Оба разгоряченные, потные, но и это тоже не важно. Так даже лучше. Они прошли вдвоем сквозь стену огня. Бились не на жизнь, а на смерть во мраке джунглей. И теперь лежат рядом, еще не остывшие от этой битвы. Шерман целует ее в губы. Они просто лежат и целуются и крепко прижимаются друг к дружке. Но вот он проводит пальцем по ее спине, по совершенному выгибу ее бедра, по безупречной линии ляжки. Какое возбуждение! Огонь от кончиков пальцев бежит в пах, оттуда — по всей нервной системе, через бессчетные взрывные устройства крохотных синапсов! Он хочет владеть этой женщиной в буквальном смысле, вобрать в себя ее горячее белое тело в расцвете пышущего, грубого, молодого животного здоровья и никогда не отпускать. Совершенная любовь! Чистейший восторг! Приап, хозяин и владыка! Властитель Вселенной и Владыка джунглей!