Среди каменных стен хеиау горели факелы. За ржанием лошадей можно было расслышать дробь барабанов и дикие звуки флейт. В каком-то странном оцепенении мы вышли на крыльцо, продолжая смотреть на мечущиеся тени факелов.
«Капу о моэ! – раздался крик из каменного лабиринта. – Капу о моэ!»
– Что это? – прошептала я.
Преподобный Хеймарк, пытавшийся успокоить лошадей, ответил:
– Это приказ зажмуриться и упасть ниц. Он употребляется только во время шествия королей или Идущих в Ночь.
– Идущие в Ночь? – прошептал корреспондент, все еще сжимающий в руке пистолет. – Призраки?
– Туземцы верят, что их знатные предки таким образом выходят из Царства мертвых. – Преподобный повысил голос, чтобы показать свое отношение к подобным суевериям. – Иногда в этих шествиях участвуют даже боги.
Свет факелов и музыка двигались в нашу сторону. Неожиданно оттуда подул сильный ветер, хотя до этого он дул со стороны моря. Несмотря на увещевания преподобного Хеймарка, лошади продолжали рваться с привязи.
– Пойдемте, – неожиданно для себя сказала я и выбежала под дождь.
Мистер Клеменс последовал за мной, а преподобный Хеймарк, немного поколебавшись, проверил, крепко ли привязаны лошади, и быстро пошел за нами.
Пройдя ярдов двадцать, мы укрылись за стеной, за которой находился двор хеиау. Музыка и монотонное пение слышались теперь с другой стороны храма.
– Не похожи они на призраков, – сказала я мистеру Клеменсу.
– Смотрите. – Корреспондент указал на дорогу к жертвеннику, по которой мы только что прошли.
Глина от дождя размокла, и на ней отчетливо отпечатались наши следы. Следов процессии не было, хотя она, несомненно, прошла той же дорогой.
– Нам нужно вернуться, – сказал преподобный, тяжело дыша. С полей его шляпы стекали струйки воды. – У нас нет ни факелов, ни свечей.
Словно в ответ, среди камней храма вспыхнул яркий огонь.
– Я должен увидеть это, – сказал мистер Клеменс и, спрятав пистолет в карман, направился к храму.
Я пошла за ним, и преподобный был вынужден присоединиться к нам, хоть и бормотал что-то неодобрительное.
Когда мы достигли северной стороны храма, процессия уже скрылась в близлежащей роще. Оттуда еще слышались возгласы: «Капу о моэ!» Перед нами громоздились стволы упавших пальм.
– Как они повалили их? – спросил мистер Клеменс. – И зачем?
– По традиции, когда идут боги, ничто не должно возвышаться над ними. Но по той же традиции богов не сопровождает музыка. Под музыку шествуют только покойные вожди.
В призрачном сиянии я увидела, что мистер Клеменс удивленно поднял брови:
– Вы поразительно много знаете о традициях этих язычников.
– Я работал с мистером Хирамом Бингемом на Оаху, когда он собирал материалы о туземцах Сандвичевых островов, – пояснил преподобный, словно оправдываясь.
Мистер Клеменс кивнул и показал пальцем на удаляющуюся процессию:
– Что ж, если мы не последуем за ними, ваши знания останутся неполными. Мы так и не узнаем, что заставило туземцев Сандвичевых островов в такую погоду выйти из домов без зонтиков.
Мы углубились в джунгли в свете молний, которые освещали наши следы на вязкой глине. Следов процессии по-прежнему не было видно. Тропу усеивали ветки и листья, будто невидимая рука сбивала все, что возвышалось над процессией, хотя некоторые деревья достигали высоты шестидесяти футов.
В четверти мили от хеиау мы уже готовы были повернуть назад. Гроза ушла в глубь острова, и ничто больше не освещало нам дорогу. Я выругала себя за то, что забыла взять из седельной сумки свечи. Отсвет факелов еще виднелся вдали, но музыка почти стихла. Наконец прекратился и дождь, хотя его с успехом заменяли потоки воды с деревьев. Мое платье промокло насквозь.
Мы вышли на полянку и остановились, готовые повернуть, когда последняя вспышка молнии осветила сцену вокруг нас. Тропа сворачивала на восток и круто шла вниз, к одному из тех пляжей, что мы видели сверху. Сквозь завесу деревьев был виден удаляющийся свет факелов. В траве вокруг нас валялись ветки и сучья вместе с кокосовыми орехами, похожими на лохматые отрубленные головы. Через минуту я заметила неподалеку настоящую голову, а под ней – белеющие в темноте плечи. Мой крик заставил мистера Клеменса вздрогнуть и схватиться за пистолет.
Вокруг нас на поляне лежало с полдюжины обнаженных тел, застигнутых смертью в самых причудливых позах.
Молния погасла, и все вновь погрузилось в темноту, не нарушаемую даже отдаленным оранжевым светом Килауэа. В этой темноте я внезапно услышала недоуменный возглас преподобного Хеймарка, и тут же за мою лодыжку ухватилась холодная рука.
Хорошо, что Корди Стампф сохранила самообладание и не выпалила в темноту. Элинор была так испугана, что сделала бы именно это, хотя вряд ли сумела бы попасть в того, кто надвигался на них из темноты.
В маленьком круге света появился молодой человек в дорогом костюме, с длинными волосами, связанными в хвост.
– Мистер Диллон! – Человек сразу же устремился туда, где Пол Кукали поддерживал бесчувственного начальника охраны. Он помахал рукой перед глазами Диллона, потом встревоженно оглядел присутствующих. – Что случилось?
– Не знаю, – ответил Пол. – Мы шли, и вдруг погас свет.
– Кто вы? – подозрительно спросила Корди, убирая пистолет обратно в сумочку.
– Я Уилл Брайент, помощник мистера Трамбо. А вы победительница… миссис Стампф, правильно? Что вы делаете с этим пистолетом?
– Подумайте сами, мистер Брайент. Мы ведь с вами в таком месте, где люди исчезают, как бутерброды на вечеринке.
Уилл Брайент что-то пробурчал и повернулся к Полу:
– Не поможете мне поднять мистера Диллона наверх?
– Конечно, но ведь… – В этот момент зажегся свет. Корди, сощурившись, выключила фонарик. – Больница здесь, – закончил Пол.
Брайент покачал головой:
– Служебные туннели на какое-то время придется закрыть. Мы отведем его в медпункт в Большой хале.
– Ему нужно в больницу, – возразила Корди.
Брайент и куратор подхватили Диллона под руки и повели к выходу. Диллон не возражал, но и не проявлял к их действиям никакого интереса.
– Он сказал, что случилось? – поинтересовался Уилл.
– Ничего он не сказал. – Элинор указала на приоткрытую дверь с табличкой «Астрономическая служба». – Он пришел оттуда.
Уилл Брайент кивнул:
– Доктор Кукали, не могли бы вы подержать его минуту? – Он подошел к двери, заглянул в нее и, не говоря ни слова, вернулся.
Коридор заполнился людьми из булочной и прачечной, спешащими к выходу.
– Все в порядке, – крикнул им Уилл Брайент. – Старшие, подойдите к мистеру Картеру, остальные свободны.
С возгласами облегчения служащие начали подниматься наверх, в Большой хале.
– Я был в главном коридоре, когда погас свет, – сказал Брайент, когда они подтащили Диллона к лифту. – Я увидел свет фонарика и пошел к вам. Я не хотел вас пугать.
– Я и не испугалась, – сказала Корди.
– Вам лучше сдать пистолет на хранение администратору. Правила не позволяют гостям курорта иметь огнестрельное оружие.
Корди ехидно спросила:
– А ваши правила позволяют собакам бегать по курорту с человечьими руками в пасти?
Уилл Брайент промолчал.
– Я оставлю пистолет у себя. А если мистеру Трамбо это не понравится, пусть поцелует мою иллинойсскую задницу. Так ему и передайте.
Брайент слабо улыбнулся:
– Вот мы и пришли. – Они поднялись на лифте в холл, где уже ждал доктор Скамагорн. – Леди, спасибо за помощь. Доктор Кукали, не мог бы я переговорить с вами?
– Я должен проводить леди в их номера, – возразил Пол.
– Не надо нас провожать. – Корди перекинула через плечо тяжелую сумку. – Дайте нам зонтик, и я дойду с Элинор до ее хижины.
Элинор хотела сказать, что ее надо проводить, но что-то в тоне Корди дало ей понять, что той нужно с ней поговорить. Они вместе вышли из вестибюля, по лестнице прошли мимо Китового ланаи и вышли на тропу, ведущую к пляжу. Ветер утих, но мелкий дождь моросил по-прежнему. Сзади них сиял огнями Большой хале, а тропу освещали газовые фонари и укрепленные у самой земли электрические лампы. Они молчали, пока не дошли до хале Элинор. Свет на крыльце зажегся автоматически, но в комнате за закрытыми жалюзи было темно.
– Что вы хотели… – начала Элинор, отпирая дверь.
Корди приложила палец к губам, одновременно извлекая из сумки пистолет. Только когда они вошли внутрь и включили свет, она заговорила:
– Не хочется говорить, как в романах, но день был жуткий. Мне и сейчас кажется, что кто-то вот-вот выпрыгнет из темноты.
Элинор прошла мимо нее и включила лампы возле постели. В хале было уютно и так же чисто… нет, еще чище: пока ее не было, кто-то убрал постель и оставил на подушке цветок. Элинор положила его на столик и показала Корди на плетеный стул рядом. Сама она села на другой.