– Мальчик, ты же христианин, – сказал преподобный Хеймарк. – Неужели ты веришь этим языческим сказкам?
Халеману посмотрел на него так, словно он говорил полную чушь.
– Там было два Ка-уакаи-о-капо, две группы Идущих. Мы пытались убежать, но они нас легко догнали. Первыми шли вожди и воины древних времен, и среди них – алокапу, вождь такой знатности, что любой, кто видел его, человек, зверь или птица, должен был умереть. Вожди прокричали «Капу о моэ!» – чтобы предупредить живых сородичей, но мы не могли сдвинуться с места. Дядя велел нам раздеться и пасть ниц, и мы сделали это.
Я слышал флейты и барабаны, а потом раздался мертвый голос одного из вождей: «Позор!» Мы все закрыли глаза, и я слышал, как вожди говорили: «Они позорят нас своей наготой. Не касайтесь их!» Они прошли, но следом подошла вторая Ка-уакаи-о-капо. На этот раз не было музыки и никто не кричал: «Капу о моэ!» Я открыл глаза и увидел ярко горящие красные факелы – пять спереди, пять в середине и пять сзади, священное число. Еще до того, как дядя шепотом сказал об этом, я понял, что в этой Ка-уакаи-о-капо шествуют боги. Богов было шестеро, трое мужчин и три женщины, и моему дяде показалось, что он узнал в первом ряду Хииака-каполи-о-Пеле, младшую сестру Пеле. Дядя прошептал, чтобы мы закрыли глаза и лежали как мертвые.
Тут Халеману прервался, чтобы выпить воды, и я бросила взгляд на преподобного Хеймарка. Он смотрел на меня, нахмурившись, и качал головой, словно хотел предупредить, чтобы я не верила рассказу раненого юноши. Я выглянула за дверь. Вода все еще стекала с крыши хижины, но дождь прекратился. Мистера Клеменса нигде не было.
– Когда шествуют боги, – сказал Халеману, – не слышно музыки, только молния от их факелов и гром от возглашения их имен и великих деяний. Они прошли тем же путем, что и вожди, но не говорили «Позор!» Они подходили по очереди к каждому из нас и кричали: «Встать!» Человек вскакивал, и тогда призрачный воин, который охранял богов, бил его по голове своей призрачной дубинкой. Наконец остались только мой дядя и я, и дядя прошептал: «Халеману, не беги, когда они закричат: „Встать!“» Потом бог подошел к дяде и крикнул: «Встать!» – и дядя не побежал, но воин все равно разбил ему череп дубинкой. Потом воин подошел ко мне, и бог крикнул: «Встать!» – и…
– Откуда ты знаешь, что это были духи и боги? – прервал его преподобный Хеймарк.
Халеману наморщил лоб.
– Ну… боги были очень высокие, выше кокосовых пальм. Духи намного ниже, но тоже высокие… футов семь. И их ноги не касались земли.
Преподобный Хеймарк только хмыкнул.
– Продолжай, Халеману, – сказала я, стирая кровь с его лица влажной тряпкой. – Что случилось, когда бог крикнул «Встать!»?
– Воин поднял дубинку, чтобы ударить меня, но я помнил совет дяди и не побежал. И тут одна из богинь крикнула: «Не надо! Он мой!» И воин отклонил удар так, что дубинка только слегка задела меня. «Он мой», – повторила богиня, и тогда воин отошел на свое место. Боги ушли, а я попытался поднять дядю, но увидел, что глаза у него открыты и в них затекает дождь. Другие тоже были мертвы. Больше я ничего не помню до тех пор, пока не вспыхнула молния и я не увидел рядом богиню. Я тронул ее за ногу, чтобы поблагодарить, но это была не богиня, это были вы. Вы ведь не боги?
– Нет, Халеману, я не богиня, – сказала я. – Тебе нужно отдохнуть.
Пальцы мальчика вцепились в мой рукав.
– Нельзя здесь оставаться! Боги пришли сюда потому, что Пануа-эва и его демоны вышли из Милу. Сестра Пеле и другие боги строят новый хеиау, чтобы остановить Пауна-эву. Будет страшная битва. Если вы останетесь здесь, вы все умрете еще до восхода солнца.
В этот момент что-то ворвалось в дверь хижины и рухнуло на пол, сшибив при этом одну из свечей. Это был мистер Клеменс. Волосы его были всклочены еще больше, чем обычно, одежда выпачкана в грязи.
– Мисс Стюарт! – воскликнул он дрожащим голосом, и снова: – Мисс Стюарт!
– Вы не ранены? – Я склонилась над ним, как только что склонялась над юношей.
– Нет, не ранен. Но я видел такое… – Он нервно рассмеялся.
– Что же вы видели, мистер Клеменс?
Тут он схватил меня за плечи и притянул к себе. Не скрою, что я была скорее встревожена, чем возмущена таким странным поведением.
– Я видел ужасные вещи, мисс Стюарт. Ужасные вещи!
Несмотря на недолгий сон и распитую накануне бутылку, Элинор проснулась в половине восьмого без всякой головной боли. Она давно знала, что виски дает самое легкое похмелье.
Вместо того чтобы идти завтракать на ланаи или в кафе на пляже, Элинор сварила себе кофе на маленькой кофеварке, которая нашлась в хале. Кроме кофеварки, курорт предоставлял туристам кофе в зернах из Коны и кофемолку. Она выпила чашку, сидя на крыльце. В верхушках пальм радостно перекликались птицы, по тропинке прохаживались павлины; на востоке, над черным полем лавы, синел бесконечный горизонт. На юге небо застилала дымка, но вершина Мауна-Лоа четко вырисовывалась на юго-западе.
Оставив немного кофе на потом, Элинор вышла из хале и побежала трусцой по тропинке мимо искусственных лагун и поля для гольфа. Скоро она оставила позади пальмовый оазис и оказалась среди черного безмолвия глыб аха. Временами дорожка подходила ближе к прибрежным утесам, и тогда оттуда на Элинор веяло свежестью волн. В воздухе вокруг нее плясали радуги. Через четверть мили она натолкнулась на знак, предупреждавший, что дальнейший путь по лавовым полям может быть опасен. Элинор на минуту остановилась, разглядела среди скал неасфальтированную тропинку, ведущую под уклон, и продолжила свой путь по ней.
Через десять минут она оказалась на полуострове, ограждающем Мауна-Пеле с юга. Скалы здесь были выше, футов сорок над уровнем океана, и волны яростно бились о них, поднимая в воздух каскад белых брызг. Элинор остановилась, любуясь открывшимся видом.
С севера Мауна-Пеле казался живописной пальмовой рощей на берегу неправдоподобно красивой бухты. Из зелени поднималась верхушка Большого хале, а за ней на севере возвышалась заснеженная вершина Мауна-Кеа. На горизонте толпились холмы и холмики, поросшие бурой зеленью. Элинор подумала, что мало кто из туристов видит Гавайи такими.
На юге все заслоняли зубчатые утесы, похожие на клыки древних чудовищ. За ними виднелся юго-западный склон Мауна-Лоа, и Элинор ясно видела дым, поднимающийся от стекающих с него потоков лавы. Ее внимание привлек еще один более высокий столб дыма, и она поняла, что это испаряется вода океана, встречаясь с раскаленной лавой. По коже ее пробежали мурашки, когда она подумала о чудовищной энергии природы, высвобождающейся здесь.
Она побежала дальше, думая о своем. Ее удивляло, как легко она отдала Корди дневник тети Киддер. Хотя ей действительно нравилась странная женщина из Иллинойса, что могло побудить ее доверить ей такую важную вещь? Теперь она задумалась об этом.
Может быть, ей нужен союзник? Усмехнувшись этой мысли, Элинор смахнула с лица пот.
Скорее ее союзником мог быть Пол Кукали – гаваец, хорошо знающий легенды своего народа, знакомый с людьми, с которыми ей рано или поздно придется войти в контакт, красивый, обаятельный и по-своему сексуальный.
Элинор опять усмехнулась и потрясла руками, чтобы восстановить кровообращение. Она знала много мужчин не менее обаятельных, чем Пол Кукали, и никто из них не мог понять, почему его обаяние не действует на одинокую и уже немолодую преподавательницу по имени Элинор Перри. Но ей нужны были знания и связи Пола. Может быть, это значило, что она хочет его использовать?
«Ерунда, – сказала она себе. – Он выиграет куда больше меня, если мы разгадаем эту древнюю загадку».
Тропа сузилась и превратилась в цепочку следов среди скал. Элинор решила вернуться и остановилась передохнуть. Тут-то она и услышала звук.
Звук был странным, похожим на шум прибоя, но не совпадающим с ним по ритму: сначала удар волн о скалы, потом, через десять-пятнадцать секунд, этот другой звук, напоминающий дыхание гиганта. Элинор повернула направо и двинулась через лавовое поле к источнику звука.
Первое, что она увидела, – это фонтан брызг, похожий на выдох кита. Она подошла ближе к обрыву, туда, где в камне зияло отверстие. Из него и вырывались сначала завывания, подобные стонам казнимых в аду, а следом – брызги, мелкие, как атомы. В первый момент Элинор отпрянула, ожидая, что с этими брызгами из-под земли вырвется нечто живое. Потом она успокоилась и уже собралась уходить, когда за звуками воды и ветра услышала что-то другое.
Голоса. В лавовой трубке раздавались голоса.
Когда из отверстия вырвался очередной фонтан брызг, она стала на колени и заглянула вглубь.