Трамбо с застывшей улыбкой потер виски.
– Босс, у вас болит голова?
Тут зазвонил радиотелефон.
– Алло, Трамбо слушает!
– Мистер Трамбо, – голос принадлежал Фредриксону, – мы нашли Санни Такахаси. Прием.
Трамбо вскочил с дивана:
– Он жив?
– Да, сэр. Насколько я могу судить, даже не ранен. Прием.
Байрон Трамбо ухватил своего помощника за плечи и исполнил с ним несколько замысловатых па. Уронив Брайента в кресло, он схватился за трубку:
– Давай его скорее сюда. Получишь премию.
В трубке протрещали помехи.
– Лучше вам приехать, мистер Трамбо. Прием.
Миллиардер нахмурился:
– Где ты находишься?
– На поле петроглифов. Знаете, там, где беговая дорожка уходит в скалы. Прием.
– Черт, я знаю, где это! Зачем мне туда ехать? Санни с тобой?
– Да, сэр. Он здесь и мистер Диллон тоже. Прием.
Трамбо обменялся недоуменными взглядами с Уиллом Брайентом.
– Диллон? Слушай, Фредриксон, давай скорее сюда Санни, а с тем можешь не…
– Я думаю, вам нужно на это взглянуть, мистер Трамбо. – Голос охранника был странно гулким, словно он говорил через трубу.
– Черт, давай сюда этого япошку или… Фредриксон! Фредриксон? Черт!
Трамбо рванулся к двери, на ходу вытаскивая браунинг. Брайент поспешил за ним.
– Нет! – Миллиардер сделал отрицательный жест. – Оставайся здесь и собери всех в конференц-зале. Я притащу Санни через десять минут. Пусть из него хоть мозги вышибли, главное, чтобы он присутствовал. Скажи Сато, что его дорогой мальчик нашелся, и все ждите нас.
Он поехал на лифте вниз, а Брайент направился к номеру Сато.
Трамбо быстрым шагом прошел через вестибюль в ресторан, потом в столовую. Джимми Кахекили сидел у стойки и поедал пирожные, придерживая другой рукой топор. Из угла за ним как ястреб следил Майклс.
– Мистер Трамбо! – воскликнул Бри, шеф-повар, размахивая руками. – Эта гора жира сидит тут уже три часа! Как хорошо, что вы пришли!
– Замолчи, Бри. – Трамбо подошел к стойке. – Слушай, мне надо прогуляться на поле петроглифов. Пошли, будешь меня охранять.
– Да, сэр.
Майклс вскочил, застегивая пиджак, из-под которого торчала рукоятка револьвера.
– Да не ты. – Трамбо ткнул пальцем в пятисотфунтового гавайца. – Ты.
Джимми Кахекили продолжал уписывать пирожные, не обращая никакого внимания на Трамбо.
– Десять тысяч долларов! – крикнул миллиардер ему в ухо.
Гигант оттолкнул блюдо, встал со стула, жалобно заскрипевшего под его тяжестью, и пошел к выходу.
Кахекили не влезал в тележку, поэтому Трамбо решил идти пешком. Пока они шли на юг к бару Кораблекрушения, тень гавайца закрывала его, как зонтик.
Они уже дошли до большого пруда, когда Трамбо остановился так резко, что Джимми Кахекили едва не налетел на него.
Впереди их ждали Кэтлин Соммерсби Трамбо, Майя Ричардсон и Бики. Улыбающийся Майрон Кестлер расположился в сторонке под кокосовой пальмой. Все три женщины о чем-то оживленно болтали, но, увидев Трамбо, все они скрестили руки на груди и вопросительно воззрились на него. Солнце играло на отлакированных ногтях.
– Мистер Трамбо, – новоанглийский акцент Кэтлин был так же безупречен. – Мы вас давно ждем.
Глава 18
На Пауна-эва приходит ночь, буря приходит с ней.
Вырваны с корнем стволы дерев, брошены средь камней.
Листья лехуа под ветром шумят, падают наземь цветы
Бог Пауна-эва грозно рычит среди потоков воды.
О Пауна-эва! Я шлю тебе зло!
К битве готовься, время пришло.
Гибель нахлынет, точно волна,
Будет жестокой наша война!
18 июня 1866 г., безымянная деревня на берегу Коны
Возникшее из тумана существо избрало своей жертвой преподобного Хеймарка и набросилось на него столь стремительно, что даже мистер Клеменс не успел сдвинуться с места, – к тому же я видела, что его продолжают удерживать невидимые руки. Существо, бывшее прежде юношей Халеману, обволокло несчастного священнослужителя, словно пожирая его. Преподобный пытался кричать, но крик раздавался откуда-то издалека, как сквозь вату. Я не могла встать, прикованная к месту той же силой, что держала двух моих спутников. Из тумана донесся леденящий душу звук – надеюсь никогда больше не слышать ничего подобного. Похоже было, что огромный, невыразимо безобразный зверь грызет рядом с нами свою добычу.
Наконец преподобный Хеймарк затих, и туманное создание – Пауна-эва? – начало сгущаться в темную фигуру. Чавкающие звуки сменились бульканьем, как будто зверь, торопясь, лакал воду. Потом все смолкло.
Старик, сидевший напротив преподобного, запел что-то по-гавайски. Туманный зверь отстранился от тела нашего бедного спутника и переместился в угол. Силуэт его, все еще расплывчатый, напоминал теперь не человека, а гигантскую рептилию.
Старики продолжали произносить заклинания, в которых все время повторялось имя Пауна-эвы. Рептилия раскачивалась в такт пению, переводя с мистера Клеменса на меня свои желтые глаза, в которых мне чудилась насмешка. Я посмотрела на корреспондента, но он был целиком поглощен созерцанием твари. Рот его был приоткрыт, глаза выпучены. Преподобный Хеймарк лежал без движения, и я поняла, что произошло самое худшее.
Наконец старики прекратили пение и по одному стали выходить из хижины, пока в ней не остались только старая женщина в углу, мы с мистером Клеменсом, бесчувственное тело нашего спутника и чудовище, именуемое Пауна-эвой.
– Ваши души принадлежат мне, хаоле, – заговорило оно по-английски. – Я вернусь за ними.
С этими словами ящерообразная тварь начала зарываться в мягкий пол хижины и в мгновение ока исчезла с глаз. Освободившись от невидимых пут, я чуть не упала, но тут же выпрямилась и устремилась к преподобному.
Мистер Клеменс уже был около него. Пока я пыталась нащупать пульс, он изучал дыру, оставленную в земле удивительной тварью.
– Интересно, – проговорил он сквозь зубы. – Очень интересно.
Я в шоке смотрела на него.
– Он умер, – сказала я. – Пульса нет.
Еще больше, чем отсутствие пульса, меня шокировала температура тела нашего спутника: его кожа была холодна как лед. Широко раскрытые глаза застыли, как голубые льдинки.
Подошедший мистер Клеменс подтвердил мой диагноз.
– Мертв как камень, – пробормотал он.
– Он не мертв, – сказала вдруг сидящая в углу старуха.
Она говорила по-английски медленно, но почти без акцента.
Мы оба уставились на нее. Признаться, мы просто забыли о ее присутствии – настолько тихо она вела себя во время предыдущих ужасных событий.
Потом мистер Клеменс пригладил усы и сказал:
– Вынужден не согласиться с вами, леди. Наш друг холодный, как лягушка в замерзшем пруду.
– Он не жив, – возразила старуха, – но он и не мертв.
Мы с мистером Клеменсом поглядели друг на друга.
– Кто вы? – спросила я у женщины.
Она молчала. Старики снаружи снова принялись петь заклинания.
– Зачем ваши друзья убили нашего друга? – спросила я. – Зачем они вызвали этого демона?
– Эти каува кахуна, эти безумные чародеи – не друзья мне. Они так ничтожны, что не видят меня. Только вы можете меня видеть.
Мы снова переглянулись. Слова женщины были абсурдны, но абсурдно было все, что случилось с нами за эти бесконечные день и ночь.
– Они и нас хотят убить? – спросил мистер Клеменс.
– Они сейчас молятся о вашей смерти, слышите? Но их молитвы бесплодны.
Мистер Клеменс поглядел на бесчувственное тело священнослужителя:
– Ну, демона они смогли вызвать.
Старуха нахмурилась:
– Вызвать демона – детская забава. Они как дети. Пауна-эва мог забрать душу только одного из вас, и они выбрали его, потому что он ваш кахуна. – Она плюнула на пол. – Эти болваны решили, что он самый сильный из вас.
Я посмотрела на отверстие, в котором скрылась тварь:
– А он… оно… вернется?
– Нет, – ответила старуха. – Он боится.
– Чего? – спросил мистер Клеменс.
– Меня, – просто сказала старуха и поднялась. Не встала, а именно поднялась, оставшись сидеть, и повисла в трех футах над земляным полом.
По выражению лица мистера Клеменса я узнала, как сама выгляжу в этот момент.
– Послушайте меня, – сказала старуха. – Вы должны уйти отсюда. Оставьте здесь тело вашего друга…
– Мы не можем… – начал мистер Клеменс.
– ТИШЕ! – Казалось, голосу женщины вторил грохот вулкана.
Мистер Клеменс замолчал, но старики снаружи все так же продолжали распевать заклинания.
– Оставьте здесь тело вашего друга. С ним ничего не случится… хуже того, что уже случилось. Я сама буду следить за ним. Вы же должны спасти его душу.