– Ерунда. Вы же слышали – должны спуститься мужчина и женщина.
Мы посмотрели друг на друга и молча согласились с тем, что у безумия свои законы, которые лучше не нарушать.
Мистер Клеменс взял свободный конец лианы, но замешкался, не решаясь набросить его мне на плечи. Я догадалась, какие противоречивые чувства его обуревают, и сама обвязала веревкой грудь и плечи. Мистер Клеменс, покраснев, все же решился покрепче затянуть узел.
Чтобы рассеять напряженное молчание, я сказала:
– Мистер Клеменс, я думаю, насколько права пословица «Одежда делает человека».
– То есть?
– Люди без одежды вряд ли могут рассчитывать на влияние в обществе.
После секундного молчания громкий смех моего спутника заглушил шум прибоя.
– Тише, – сказала я, – или вы разбудите Пауна-эву.
– Или Ку.
– Или Камапуа.
Мы продолжали улыбаться, и тут я почувствовала, как вокруг нас распространяется какая-то энергия. Может быть, это было воодушевление, подобное тому что испытывают солдаты перед битвой, но мне показалось, что в этом присутствует что-то еще.
– Мисс Стюарт, – сказал корреспондент, – это напоминает мне пожар в Сан– Франциско. На четвертом этаже горящего дома находилась женщина, и все потеряли головы и не знали, как ей помочь. Все, кроме меня, – я заметил привязанную рядом лошадь, мгновенно отвязал ее и бросил веревку той женщине, а потом крикнул ей спасительный совет.
– И что же вы крикнули? – спросила я, стоя на краю расщелины.
– Я крикнул: «Прыгайте! Я вас поймаю!»
Мы постояли еще мгновение, чувствуя, как странная энергия окружает нас подобно сиянию.
– Спускайтесь, мисс Стюарт, – тихо сказал он. – Я вас держу.
Я перешагнула край расщелины и ступила в пустоту.
Глава 20
О высокие боги, пусть дождь придет!
Пусть жизнью на землю он упадет!
Пусть треснет Паоа, заступ Пеле,
Пусть дождь поет, как некогда пел.
О тучи Ику – как дым черны,
Падите на землю грозой войны.
О великие тучи – нет силы ждать,
Обрушьтесь на землю потоком дождя;
О боги, земля устала страдать,
Пошлите бурю на острова!
О Пеле, приношу тебе в жертву свинью,
Пред тобою, богиня, смиренно стою,
Прими же мой дар, молю!
О Пеле, царица горящих камней,
Пусть жизнь твоя станет жизнью моей,
О ты, что играешь цветами огней,
Прими же жертву мою!
Чувство нереальности происходящего преследовало Элинор весь день, а сейчас, когда она спрыгнула на поверхность Танцующего Камня Хопоэ, это чувство сделалось настолько сильным, что напомнило ей сон. Только во сне возможны были такая быстрая смена событий, такая головокружительная легкость движений.
Майк дал ей десять минут. Расход горючего и приближающийся шторм сделали даже это время чрезмерным. Они договорились, что он будет кружить над Хопоэ и, увидев пять вспышек фонарика, спустится и заберет ее.
Элинор проверила фонарик и тут же выключила его. Вокруг и так было светло от лавового потока, который протекал всего в пятнадцати ярдах. Прыгая с камня на камень, Элинор спустилась к подножию скалы.
У основания огромного камня зияла чернота, которая могла быть входом в пещеру. Черно-красная струя лавы неслась со скоростью поезда, и Элинор пришлось рукой заслониться от жара. В сотне ярдов от нее бил лавовый фонтан высотой не меньше пятидесяти футов. Элинор вспомнила фейерверки, которые видела в детстве в Огайо, и подумала, что они похожи на этот… если не считать размеров. Вниз по склону огненные гейзеры били вплоть до самого моря, до которого отсюда было миль восемь. Она подумала, что, возможно, лавовые потоки уже похоронили под собой Мауна-Пеле. Вертолет совсем скрылся в тучах пепла и дыма. Тут и там на земле поблескивали стекловидные «волосы Пеле».
– Элинор, – сказал голос.
В темном устье пещеры стояла женская фигура.
– Вы Молли Кевалу?
– Входи. – Женщина отступила в тень.
Элинор поглядела на часы: у нее оставалось семь минут.
Внутри пещера освещалась тремя керосиновыми лампами. Элинор разглядела ковер на полу, стол с двумя стульями, кресло-качалку, книги на полке, блестящую кухонную утварь. Занятая осмотром, она даже забыла спросить, откуда женщина знает ее имя.
– Садись, – сказала Молли Кевалу.
Элинор ожидала, что она окажется старухой из трейлера, но это была не она. Сумасшедшая Молли Кевалу оказалась довольно благообразной и даже похожей на главу кафедры английской литературы в Оберлине. Ее волосы были стянуты в пучок и заколоты черепаховым гребнем. На лице почти без морщин выделялись густые брови и пытливые глаза, которые трудно было счесть безумными. На ней были простая юбка и красная шелковая блузка с открытым воротом, на шее ожерелье из бирюзы.
– Садись. – Молли Кевалу указала ей на кресло, а сама села на стул рядом.
– Я на минуту. – Элинор села, опять подумав, реально ли это все.
Это было реально: она чуяла запах серы от лавового потока и слышала треск керосиновых ламп.
– Знаю. – Молли Кевалу наклонилась и дотронулась до колена Элинор. – Знаешь ли ты, во что ввязалась, Элинор Перри из Огайо?
– В войну Пауна-эвы и других демонов…
Молли махнула рукой:
– Пауна-эва – ничтожество. Это Камапуа воюет с Пеле за власть над островом. Это он использовал хаоле, чтобы проложить ему путь.
– Проложить путь? – Кровь застучала в ушах Элинор. – Да, тогда Киддер и Марк Твен видели кабана…
– Кахуны думают, что служат Пеле, но на самом деле они служат кабану.
– Кабану, – повторила Элинор.
Молли Кевалу придвинулась еще ближе.
– Ты храбрая, Элинор Перри. Ты думаешь, что спустишься в Милу, как твоя родственница.
«Откуда она об этом знает?»
– Ты погибнешь, если попытаешься сделать это. Но не теряй храбрости, Элинор Перри. Тихая храбрость женщин всегда превозмогает громкую храбрость мужчин. Наша храбрость рождена темнотой и рождает темноту, понимаешь, Элинор?
– Нет, – прошептала Элинор. – Хочу понять, но не понимаю.
– Слушай. – Молли Кевалу встала и заговорила нараспев:
«Поэма творения, – подумала Элинор. – Обыкновенная поэма творения. Бог мой, неужели я погибну?»
«Утроба ночи, – думала Элинор. – Место, откуда вышли все противоположности жизни. И война Пеле с Камапуа будет длиться вечно».
«Но нужно постоянно поддерживать равновесие, – думала Элинор, уже начиная понимать. – Неужели я умру?»
Молли Кевалу, продолжая петь, взяла Элинор за руку и повела ее к выходу. Где-то неподалеку был слышен гром.
Рожден мужчина для узкого потока, Рождена женщина для широкого потока, Рождена была ночь богов.
– Иди, Элинор Перри. – Молли отпустила ее руку. – Иди и делай то, что должна делать. Будь храброй.
Элинор сделала шаг, потом обернулась:
– Нет! Ты должна быть там! Ты должна помочь.
– Кто-то обязательно поможет. – Слова Молли едва слышались за шипением раскаленной лавы. – Всегда найдется женщина, чтобы помочь тебе.
Элинор упрямо покачала головой:
– Ты должна…
– Не сегодня. – Молли показала на реку лавы, текущую мимо них. – У меня слишком много дел.
Она в последний раз сжала руку Элинор и исчезла в пещере.
Элинор постояла недолго, глядя ей вслед, и начала карабкаться по склону Танцующего Камня.
Через минуту подлетел вертолет, ослепив ее прожектором. Ее втащили в кабину, кто-то что-то говорил, и она долго не могла вникнуть в смысл английских слов, будто их произносили на чужом языке.
– Нет. – Она наконец поняла. – Там никого не было.
– Ясно, – сказал Майк, и вертолет взмыл вверх, набирая скорость.
– Байрон-сан, – сказал Хироси Сато, когда принесли улиток, запеченных с томатной пастой и белым вином, – здесь не слишком надежное электричество.
На длинном столе мигали лампы. Официанты уносили блюда из-под малазийского салата с креветками и лесными орехами.
– У нас есть запасной генератор. – Трамбо кивнул Бобби Танаке, который включил свет и тут же опять выключил. – Просто при свечах совсем другая обстановка.
Тех, кто не ел креветок, официанты в белых ливреях обнесли греческим салатом из шпината с чесночным соусом. К нему подали выделяющийся на фоне зелени козий сыр и теплые, только что из печи, булочки. Престарелый эксперт по винам Андре откупорил бутылки, и Трамбо дал команду наливать.