Резкий визг звонка заставил её подскочить. Женя едва не рухнула с дивана, а в районе голеностопа что-то подозрительно щёлкнуло.
– Открой! – крикнул из спальни дядя.
– Сейчас, минутку, – отозвалась она, суетясь, пытаясь одновременно растереть ногу и одеться. – Я уже легла.
Звонок повторился снова, а рука никак не попадала в рукав блузки.
«Да что ж такое!»
Хлопнула дверь дядиной комнаты, в коридоре раздались шаркающие шаги, затем лязгнул замок… Женя обречённо замерла – снова испортила ему настроение.
– Константин Игнатьевич, миленький, доброго вечера, – послышался лебезящий голос Розы Ильиничны, соседки из сорок пятой квартиры. – Прошу прощения за столь поздний визит, но я совсем не могу уснуть.
– Оно и неудивительно, бледная ты какая-то, Роза. Давление? Или сонный сбор нужен? Сейчас посмотрю, кажется, у меня оставался мешочек…
– Ой, спасибо, конечно. А я всегда говорила, что ты добрейшей души человек, Константин. Но, понимаешь, дело в запахе. Накурено у нас в подъезде. Чувствуешь? Эта дама, что от тебя вышла, долго потом на ступеньках сидела, слёзы лила да дымила без конца. На замечания не реагировала.
– Расклад у неё не очень хороший, Роза. Есть над чем горевать.
– Я-то понимаю. Но окурки по всей площадке раскидывать – тоже не дело. И салфетки вон. Безобразие.
– Хм, странно. Я ведь просил Евгению прибраться в подъезде.
«Не просил!»
– Ну как видишь…
«И вообще, почему я должна прибираться ещё и в подъезде? Мало ли кто там намусорил! – мысленно возмутилась Женя. – Но проще на меня свалить, чем Розу Ильиничну выслушивать».
Женя так и представила себе, как соседка разводит руками и недовольно кривит губы.
– Вот девка непутёвая! – посетовал дядя Костя. – Вырастил на свою голову.
«Да как же? Да я…»
– Ох, ты бы построже, что ли, с ней. Молодёжь-то, знаешь, какая нынче пошла. Наглая, ленивая и невоспитанная…
«Да что ж ты за… ребуция старческая![5]»
Жене, как и той клиентке, захотелось сесть на ступеньку в подъезде, прислониться лбом к окрашенной стене и рыдать от несправедливости и навалившихся неурядиц. От того, что и ей в жизни выпал такой неудачный расклад. Но вместо этого, глотая обидные слёзы, она отправилась на лестничную клетку убираться. Женя давно усвоила простую истину: лучше выполнить просьбу, промолчать, потерпеть… Дядю Костю всё равно не переспоришь, только нервы себе измотаешь, наслушаешься нотаций и заверений в своей полной никчёмности и неприспособленности к жизни.
Следующее утро на первый взгляд ничем не отличалось от предыдущего: торопливый подъём, дядины нравоучения. Но Женя знала, что хоть тот вчерашний дурной сон про горящее поле лаванды и истаял при свете солнца, впереди её ожидал другой кошмар наяву – рабочий день. Так и случилось. Тамара Владимировна не упускала ни одной возможности напомнить Жене про позорный инцидент с курьером. Она зудела, и стыдила, и обливала презрением, и, конечно, не забывала давать всё новые и новые поручения. В конце концов Женя позорно сбежала в читальный зал и притаилась между стеллажей с книгами в районе секции с детективами, пытаясь выгадать себе хоть десять минут спокойствия. Там её и нашёл Макс.
Он заговорщически огляделся по сторонам и протянул ей несколько листков с напечатанным текстом:
– Вот, держи, втихаря пустил на принтер, пока Грымза Владимировна чайной ложечкой выедала твой мозг.
– Не говори… не начальница, а бегония пупырчатая![6] – устало прошептала Женя.
Макс прыснул и зажал себе рот ладонью, чтобы не шуметь.
– Я не могу… Пупырчатая! Отпад! Ну ты даёшь, Жень! – наконец простонал он, отдышавшись. – Где ты откапываешь все эти свои смешные ругачки?
– Так это ж всё растения, в основном целебные, – пробурчала она, но было видно, что комплимент друга ей приятен. – Если б ты отсортировал столько всякой зелени для травяных сборов и притирок дяди Кости, и не такого бы нахватался! Так что это ты распечатал?
– А это… – Максим театрально понизил голос. – Подходящие вакансии. В интернете поискал.
5