Стол стоял в тени, но духота и в тени была нестерпима. Я чувствовал, как медленно, но неостановимо возвращается головная боль.
— Ван Деерт, — взяв себя в руки, негромко приказал капрал. — Сейчас ты отправишься в лагерь майора Мюллера. Я хотел отправить Усташа, но боюсь, он заблудится. Сообщишь майору о случившемся и попросишь помощи. Лучше всего, если ты приведешь пару джипов с волонтерами. Мне кажется, эти места следует хорошенько прочесать.
— Да, капрал!
Преувеличенно твердо ван Деерт прошел к палатке и скоро появился снаружи уже в башмаках, в пятнистой униформе и в малиновом берете, лихо надвинутом на глаза. Автомат он держал в левой руке, и я сразу подумал: капрал прав, голландец единственный, кто еще не подхватил никакой заразы. И подумал: голландец дойдет. Он лучше, чем я, знает местные условия.
А если не дойдет…
— Бабинга! — позвал капрал, проводив взглядом ван Деерта.
Негр опять неуверенно приблизился к столу.
— У тебя не болит голова, бабинга?
— Нет, бвана.
— И суставы не ломит? И слышишь ты хорошо?
— Да, бвана.
— Бросить в мясо траву тебя научили местные знахари?
— Нет, бвана.
Рука капрала скользнула за пояс, но бабинга оказался проворнее.
Каким-то нелепым кривым прыжком он сразу достиг джипа.
Еще секунда, и негр исчез в чаще.
Правда, во всем этом было что-то странное. Ну, скажем, никто не ожидал, что бабинга бросится в ту же сторону, куда только что ушел ван Деерт. К тому же, бабинга мог оказаться в зарослях сразу, но бросился он сперва к джипу. Почему-то бабинга выбрал самый длинный путь.
И еще одна странная деталь.
Хотя капрал и выхватил пистолет, он не выстрелил.
Почему?
Скосив глаза, я взглянул на француза. Потом на Ящика. Они не могли не заметить, что бабинга вел себя не так, как от него ожидали. Он не должен был бежать к джипу. А он побежал.
Почему?
Глава четвертая
Звездный миссионер
К сожалению, это был не единственный вопрос.
Больше всего меня тревожил Буассар.
Мы устроились с ним в тени отдохнуть, но он беспрестанно тер кулаком глаза и дергал головой, как галльский петух, то вперед, то назад, будто собирался меня клюнуть.
— Какого черта?
Он замялся.
— Не хочешь говорить, не надо, — предупредил я. — Но хотя бы не дергайся. Голландец, возможно, привезет лекаря, дождись его. И вообще, лучше нормально выспаться, чем попасть в руки лекаря.
— Я не могу лечь, — ответил Буассар ошеломленно.
— То есть как это не можешь?
— А так… — ответил француз и снова задергал головой вперед-назад.
А меня от его слов почему-то холодом окатило. Точнее, не от слов даже, а от интонации, с какой он произнес эти слова.
— «Мертвый город застыл в глазах, давай завоюем себе новые земли!..»
— Смени пластинку!
Буассар не слушал:
— «Мы печатаем шаг, наши мышцы крепки, мы хотим прочесать дальние страны!..»
Он не только не мог лечь, он, кажется, не мог остановиться.
— «Отправляйся-ка, парень… — он смотрел на меня выпученными, ничего не видящими глазами и тянул упрямо: — Отправляйся-ка, парень, на поиски незнакомого цветка в дальние страны, лежащие там, за океаном… Все — ничто, кроме твоей силы… Печатай шаг, и пусть дрожат те, кому хотелось бы остановить тебя!..»
— Заткнись, Буассар!
И тогда он сказал негромко:
— Я ослеп, Усташ.
— Ослеп? Ничего не видишь?
— Я вижу, Усташ, но не так, как надо… Чтобы видеть, я должен все время дергать головой… Если я сижу неподвижно, я будто погружен в туман. А? Ты слышал когда-нибудь про такое? Я собственную руку не различаю, если не шевелю ею… Как ночью при вспышках молнии… Наверное, бабинга действительно отравил нас… А?.. Как думаешь, это навсегда?..
— Побереги нервы.
— Ты не бросишь меня, Усташ? Все еще может вернуться. Я говорю о зрении.
— Конечно, — успокаивающе ответил я. — Обязательно все вернется.
— Вот я и говорю, не бросай меня, Усташ, — быстро заговорил француз, ловко хватая меня за руку. — Мы с тобой кое-что знаем, правда? — Он жадно дышал мне в лицо. — Не бросай меня, Усташ. Мы с тобой знаем, что такое надежное прикрытие, правда? Б нашем деле нельзя без прикрытия. Ты ведь меня не бросишь? — Он, наконец, выдохнул то, что, видимо, боялся выдохнуть: — Я не Шлесс, Усташ. Я не заразный. Я точно знаю, что я не заразный. И ты же видишь…
— Да ладно, — сказал я. — От слепоты еще никто не сдыхал.