— А ты взгляни на него. Он похож на космос. Он похож на океан. Он умеет усиливать все те зачатки, что в нас сохранились. Не знаю, как он это делает, но у него получается.
— Да ну, — сказал Буассар. — При чем тут оборотень. У этой твари даже нет пасти.
— Насчет пасти ты прав. Но она ему, наверное, не нужна. Может, он питается всего лишь звездным светом? Может, он звездный миссионер, волею случая заброшенный в наши пространства? А? Не надо ничему удивляться, Буассар. Гремучая змея по теплу, источаемому мышью, узнает о ее присутствии за десяток метров. Японские рыбки сомики улавливают так называемые теллурические токи, которые постоянно циркулируют в земной коре, значительно меняя свои характеристики перед землетрясениями. Скаты и угри, Буассар, умеют генерировать мощные электрические заряды. Наверное, и оборотень что-то такое умеет. Не знаю… Пусть оборотнем займутся те, кому мы его передадим…
— О ком это ты? — подозрительно спросил Буассар.
— О тех, кому мы передадим оборотня, — повторил Ящик.
— В Уганде?
— Если там найдется специалист, то в Уганде.
— Что значит — передадим? — Буассар нервно сжал кулаки. — Ты, кажется, сказал — передадим? Я правильно тебя расслышал?
— Совершенно правильно, Буассар.
— А может, в Родезии за оборотня дадут больше?
— Он похож на чудо, Буассар. На самое настоящее чудо. А разве за чудо берут деньги?
— Именно за чудо и следует брать деньги! — со скрытой угрозой заявил француз, и голова его задергалась еще сильнее. — Чем я буду платить врачам. Ящик? Мне ведь теперь понадобятся хорошие врачи, я вовсе не намерен проводить остаток жизни в обществе слепых! Пусть сперва эта тварь вернет мне зрение, тогда я, может, подумаю!
— Ты мешаешь мне, Буассар, — прохрипел из травы капрал. — Заткнись или убирайся!
Буассар вскочил.
Вид у него был сумасшедший.
Он даже пах не так, как все мы, и по этому его запаху я вдруг понял — он опасен. Немец Шлесс ведь тоже стрелял в нас, а у Шлесса было меньше причин на это. К счастью, как и Шлесс, Буассар не мог вести огонь прицельно, и когда автоматная очередь срезала листья над нашими головами, мир будто взорвался.
Все менялось и упрощалось самым диким и неестественным образом.
Я еще видел светящиеся цветы, слышал писк перепуганных птиц, но все это уже было всего лишь суетой разложения.
Все распадалось, разваливалось, возвращая нас в прежний мир, по шею, да нет, с головой погружая в обыденное дерьмо лагерной жизни. А одновременно возвращалась боль, разламывающая виски.
Взбешенный, я попытался вырвать автомат из рук Буассара.
Но он сам его отпустил.
— Усташ! — завопил он. — Я вижу!
И столько неподдельной радости прозвучало в его словах, что я невольно опустил руки.
— Оставь его, Усташ, — безнадежным мертвым голосом сказал Ящик. — У него все не так… Он напугал оборотня…
Я обернулся.
Оборотень лежал там же, под джипом.
Он все еще светился, но это был тусклый свет, — игра цветных миров под его оболочкой угасла. Он на глазах выцветал, как грязная тряпка. Он тускнел, как зола костра. А по траве катался капрал, зажимая пальцами уши. Не знаю, что он чувствовал. Проклятия капрала полностью перекрывал счастливый вопль француза:
— Я вижу, Усташ! Я вижу!
Глава пятая
Бегство
Только Ящик сохранил спокойствие.
Даже голландец, шумно появившийся на поляне, его не удивил.
Рядом с ван Деертом испуганно семенил бабинга.
— Кто стрелял?
— Я вижу, ван Деерт! Вижу!
— Что ты видишь? — не понял голландец.
— Тебя!
Голландец презрительно сплюнул.
— Почему ты здесь? — медленно приподнялся капрал.
— Новости, капрал.
Они отошли к джипу.
Оборотень в траве окончательно погас. По крайней мере, я не видел никакого свечения. Звездный миссионер? Или тупая тварь? Почему-то мне было это уже все равно. В конце концов, подумал я, разве скат, поражая жертву электрическим разрядом, совершает разумное действие? Или цветов, источая нежные ароматы, хочет нам понравиться? Будь оборотень звездным существом, сознательно влияющим на человеческую психику, он бы нашел возможность провести свой странный эксперимент более корректно.
— Голландец струсил, — заявил счастливый француз. — Ему не хватило смелости пробраться к лагерю майора Мюллера. А бабингу он, видимо, перехватил где-то в пути. Теперь у него есть причина для оправданий. Бот увидишь, голландец сейчас начнет оправдываться. А потом, сам знаешь… Потом, когда все успокоится, он пристрелит бабингу и хорошенько, с золой, выварит его череп.