Уходя дальше по берегу, оглядываясь на оставленное мной древнее поселение, я уже знал, что мне предстоят делать здесь в следующем летнем сезоне. Все, что копилось в памяти эти годы, все, что до недавнего времени представлялось несвязанным и случайным, теперь обрело свою четкость, взаимосвязанность и постепенно находило свое место в картине, которая открывалась перед моим мысленным взором. Нет, ничто не оказывается напрасным или не стоящим внимания!
Если я полагал, что с Терским берегом прощаюсь до будущего лета, то, прилетев в Москву, довольно скоро убедился в своей ошибке. Я не просто вернулся туда той же осенью. Совершив — теперь уже в обратном направлении — путешествие по берегу на восток, я обнаружил, что этот край, словно бы вознаграждая за трехлетнее ожидание, буквально забрасывает меня открытиями. Остатки древних стойбищ, то маленьких, то больших, открывались почти на каждом шагу. Теперь они манили уже издали россыпями колотого кварца, темнели на песке кучами обожженных камней очагов… И когда на следующее лето наша маленькая экспедиция обосновалась в Пялице, искать места древних стойбищ уже было не нужно. Рассматривая берег в бинокль с вершины очередного холма, я почти наверняка мог указать точки, где нас ждут новые находки.
Правда, тем летом мы надеялись на другие открытия и готовились к иным раскопкам, но действительность всегда бывает куда сложнее наших планов. Впрочем, об этом — другой рассказ, потому что в конечном счете занялись мы все-таки исследованием именно этих стойбищ первобытных охотников и рыболовов.
Не буду рассказывать, как мы ехали, как высаживались, как устраивались на месте, как начали свою работу и вели ее целый месяц, причем очень слаженно и удачно. Экспедиция состояла из старшеклассников одной из московских школ и студентов Архангельского педагогического института и ничем не отличалась от десятка таких же других. Вот почему о нашей жизни я не буду ничего рассказывать — в ней не было ничего примечательного.
О том, что остатки древних стойбищ на востоке Терского берега указывают путь к решению какой-то, пока еще неясной для меня проблемы, я начал догадываться именно тогда, когда в них самих ничего загадочного вроде бы не осталось. Таков обычный парадокс науки. Мнимая загадочность древних поселений могла существовать лишь потому, что открывать их я отправился, не сориентировавшись в пространстве и времени. Стоило только свериться с геологическими приметами этого края, задуматься над тем, почему среди окатанных морем камней появились россыпи колотого кварца, как все встало на свои места.
Ничего принципиально нового или сложного в орудиях из кварца не было. Меня всегда удивляло не разнообразие орудий, которые выделывал человек в разные эпохи, а, наоборот, их повторяемость. Каменные скребки американских индейцев практически ничем не отличаются от таких же скребков аборигенов Австралии или доисторических обитателей Европы, охотников на мамонтов и северных оленей. То же можно сказать о каменных теслах и топорах эпохи неолита. Их формы удивительно совпадают на всем пространстве Старого и Нового Света, отличаясь друг от друга разве что мелкими несущественными деталями. Идеи, которые человек воплощал в своих орудиях, где бы он ни обитал, на каких бы языках ни говорил, каким бы цветом кожи ни обладал, оказывались удивительно схожими, свидетельствуя о тождественности человеческого мышления во все времена на всех континентах, что, в свою очередь, свидетельствовало о единстве Человечества в целом.
Отличными были не идеи, вложенные в орудия, а материал, из которого человек делал орудия, приемы их изготовления. В целом же все, что мы находили на месте очередного древнего стойбища, оказывалось совершенно одинаковым. Стандартными были формы и набор скребков из кварца, среди которых попадались сделанные из горного хрусталя; стандартными были скребла и характерные, стесанные ударами с обоих концов остатки ядрищ-нуклеусов, которые еще недавно археологи принимали за миниатюрные долотца. Среди кварцевых орудий можно было найти резцы для работы по кости, отбойники — небольшие гальки удлиненной формы, на концах которых явственно проступали щербины от ударов. На первых порах удивляло отсутствие наконечников стрел. Их обломки мы нашли только на трех поселениях, причем все наконечники были сделаны из кремня, добытого на Северной Двине или на Онеге: на Кольском полуострове свой кремень не добывали… Оставалось предположить, что обитатели этих стойбищ оснащали свои стрелы наконечниками из кости, которые в этих условиях просто не могли сохраниться.