У каждого вида рыб был свой набор паразитов, так сказать, фундамент, на который наслаивалось все остальное, что представляло особый интерес для изучения. Например, разные стада семги, кроме общих для всех наборов паразитов, обладали еще и комплексом специфических видов, для каждого стада своим, который был обусловлен маршрутами их океанских странствий. Уже одно это представляло огромный интерес для практиков-ихтиологов, кто изучал экологию семги и пытался проследить маршруты ее миграций, чтобы ловить ее в океане. Кошмарные создания, снабженные крючками, клешнями, челюстями и присосками, извивавшиеся на предметном стекле под объективом микроскопа, оказывались для биологов своего рода «мечеными атомами», позволяющими в глубинах морей следить за движением косяков рыбы.
То же относилось и к пресноводным рыбам, которых изучал Митенев. Только здесь картина оказывалась и проще, и сложнее, а для меня, во всяком случае, интереснее, поскольку «наборы» паразитов зависели здесь не столько от вида рыбы, сколько от водоема и даже определенного его участка, где данная особь обитала. В первую очередь это относилось к рыбам речным.
Распределение разного рода паразитов по всему течению реки оказывалось возможным предсказать наперед, стоило внимательно взглянуть на физико-географическую карту. Виды паразитов, характерные для быстрого, порожистого течения верховьев рек, не встречались на широких и медлительных равнинных плесах; в свою очередь, там почти невозможно было встретить «наборы», характерные для приустьевых участков, где пресная вода мешается с морской. С другой стороны, паразиты морских рыб, приспособленные к соленой воде, не переносили опреснения. Та же семга, повернув с моря в реку, заходит в нее далеко не сразу. В течение нескольких дней она ходит в опресненном устье, сбрасывая с себя морских клопов, не уступающих по размеру клопам домашним, а вместе с тем очищается от паразитов внутренних. При этом ее физиология весьма серьезно перестраивается: пищевод и желудок полностью очищаются, стягиваются до минимума, семга перестает есть и только после этого начинает свой путь вверх, к нерестилищам.
Следовало учитывать еще одно немаловажное обстоятельство — разделение рыб на проходных и непроходных, то есть возможность или невозможность для тех или других видов на краткое время покидать пресную воду и выходить в море. Щука, окунь и сиг были проходными: они могли ненадолго выходить в прибрежные воды и, таким образом, переходить из одной реки в другую. Наоборот, хариус, живущий на стремнинах среди порогов и перекатов, точно так же, как плотва или пескарь, к этому был совершенно не способен.
Митенева интересовали паразиты рыб не сами по себе, хотя тут, как выяснилось, для открытия новых видов оказывалось куда более широкое поле деятельности, чем у меня в археологии. Его интересовала история заселения рыбами пресноводных водоемов Кольского полуострова, потому что здесь все противоречило той стройной схеме или картине, которую рисовали зоологи, опиравшиеся, в свою очередь, на геологов. Распределение рыб в реках Кольского полуострова и во внутренних озерах вместе с их наборами паразитов требовало или существенных поправок в теории, или же пересмотра геологической истории этих мест, в том числе устоявшегося мнения о ледниковом щите, покрывавшем некогда весь полуостров.
В долине Поноя, где раньше вел свои исследования Митенев, вернее, в самой реке Поной, комплексы традиционных паразитов оказались как бы перепутаны природой: тот набор, который следовало ожидать в верховьях, оказывался в среднем и нижнем течениях, и наоборот.
Объяснить такую странную картину, — а при этом следует заметить, что далеко не во всех реках полуострова оказывались одни и те же виды рыб! — оказалось возможным, используя наблюдения геологов над колебаниями поверхности полуострова относительно уровня моря. При очередном опускании суши наступала морская трансгрессия, то есть море затопляло на каком-то протяжении долины рек, уже заселенные пресноводными рыбами. Вторжение морской воды заставляло пресноводных рыб погибать или отступать выше по течению. Рыбы и их паразиты, оставшиеся после отступления морских вод и закрепившиеся в новых для себя зонах, наглядно показывали, как далеко в глубь материка вторгалось море. Так ли это? Подтвердить подобное объяснение можно было только с помощью геоморфологов, в каждом таком случае отыскивая соответствующую береговую линию, по сделать это пока еще никто не догадался.