Насколько помнит начальство, то бишь я, ни вчера вечером, ни сегодня утром никакого разговора о сигаретах не было.
Но мне не хочется спорить, тем более что Саша, насколько я понимаю, сейчас чувствует себя виноватым. А Вадим спит, забравшись в мешок с головой. Вадим отличается удивительной способностью засыпать сразу, в любом положении, на полуслове.
И в этот момент в комнате появляется Судьба.
— Можно к вам? — входит в комнату Прасковья Васильевна, как обычно вытирая руки передником. — К вам я, Александр Сергеевич. В магазин сегодня не собираетесь? А то за хлебом я не ходила, не успела, да и масло ваше кончается…
Ну, если и хлеба нет… Вадим поднимает голову и близоруко щурится. Саша смотрит на меня и молчит.
Я понимаю моих друзей: они знают, что ехать надо, но ноги гудят от усталости, а спальный мешок на раскладушке куда как приятнее жесткого сиденья лодки! Знают, что ехать все равно надо, но делают вид, что ждут только моего решения — решения начальника экспедиции.
— Что ж, отцы-благодетели, ехать надо! Кто со мной?
Минутное молчание. Вадим надевает очки и внимательно смотрит на Сашу.
— Так уж и быть, Вадим, поезжай ты, — лицемерно вздыхает тот. — У тебя бессонница, нервный ты стал какой-то… Вот проветришься, может, лучше спать будешь! — Голос Саши приобретает томную глубину. — И аптекаршу опять же увидишь, уступаю тебе, что поделаешь, приходится другу уступать и в этом!
Но Вадима так просто не взять.
— Да я, Александр Сергеевич, за друга не то что аптекаршу — своей спальный мешок отдам, вот ей-богу! — божится Вадим, и не думая покидать нагретое место. — Вот скажи, Саша, нужны тебе мои сапоги, чтобы ехать? Бери! Не жалко! Плащ нужен? И плащ бери! Канистру? Мотор? Лодку? Да что хочешь, слова не скажу! Даже аптекаршу, раз она тебе нравится! Даром, что я не завхоз, как ты, а всего только зам по научной части…
Хватит. Так в магазин действительно опоздать можно. И я решительно поднимаюсь.
— Эй, отцы! Ладно вам дурака валять! Надо ехать? Надо. Все. Подъем!
— Уж вы тогда и керосинчику прихватите, — просит Прасковья Васильевна, с улыбкой наблюдая привычную сцену. — Сейчас я вам бидоны приготовлю…
Кряхтя и потягиваясь, «замы» навивают портянки, всовывают ноги в сапоги, расправляют плечи под отсыревшими ватниками, показывая свое неодобрение начальнику, который не мог обеспечить экспедицию сигаретами и хлебом.
Сборы недолги. Мотор повешен на корму, весло в лодке, бидоны и бак на месте, рюкзак для продуктов брошен в нос. А где инструменты?
— Известно где — на вьючном ящике у окна! — брюзжит более всех недовольный Саша.
— Нет их там, уважаемый товарищ завхоз, — с изысканной язвительностью произносит Вадим. — В другое место положить изволили…
— Коли нет, то с себя и спрашивайте! — Саша идет в атаку. — Последний раз у кого шпонку сорвало? У нашего товарища начальника, так? Вы и чинили. Ты на веранде посмотри, где мотор стоял…
Что правда, то правда. Не везло мне на обратном пути от Сомина озера. От плотины до дома вел Саша — и благополучно.
Вадим возвращается с веранды пустой.
— А на плотине мы не могли оставить, когда лодку перетаскивали на обратном пути?
— Не выдумывай! Я сам носил и еще потом посмотрел, не забыли ли что, — отмахивается Саша. — Куда-нибудь вечером сунули…
Похоже, я начинаю догадываться.
Последний раз мы меняли шпонку перед Усольем. Потом нужды в инструменте не было, и мы о нем не вспомнили. И если его нет сейчас здесь, то, вероятнее всего, он остался лежать на месте последней починки. Значит, надо ехать туда. Значит, опять таскать лодку через плотину. Значит, нельзя по дороге задеть ни за одну корягу или мель: чинить нечем, нет даже запасного ключа… И это вовсе не значит, что наш инструмент дожидается нас на том месте, где мы его оставили. Скверная ситуация!
Вадим соглашается с моими соображениями, а Саша, обиженный незаслуженными подозрениями, становится в позу:
— Вы, отцы, теряли, вы и ищите! Я — завхоз, мое дело до магазина. Через плотину сами будете лодку таскать…
Ну, это мы еще посмотрим… Ворча, мы усаживаемся на свои места, Вадим отталкивается веслом от берега, и я пытаюсь завести мотор. Конечно, опять капризничает! Рывок… еще рывок…
— Что, Ленидыч, не хочет? Ишь, конь у тебя какой — с норовом! — слышу я голос с берега. На мостках стоит Роман Иванович — в брезентовом плаще и резиновых сапогах, он только что вернулся с работы. — А я тебе тут черепочки принес. На подсобном хозяйстве за варницами был, на грядах собрал. Может, нужное что?