ДОМ С БЕЛЫМИ КОЛОННАМИ
Это случилось в ноябре 1917 года.
В большой город, где много заводов и фабрик, пришла пролетарская революция, как пришла она во все города России. Она прокатилась по улицам шествиями демонстрантов, забурлила митингами на площадях, отдалась короткой перестрелкой в глухих переулках, ворвалась в каждый дом и в каждое сердце.
Революция со всем тем новым и жгучим, что внесла она в жизнь, полностью захватила Федю Гаврилина, одиннадцатилетнего мальчика с городской окраины, сына типографского рабочего. Как ему хотелось принимать участие в баррикадных боях, выступать на митингах, нести красное знамя впереди отряда типографских рабочих, которым командует его отец!
И вот Федя свободно, как ласточка, летит над городом, и дух захватывает от быстроты и высоты, а внизу проносятся улицы, полные народа, крыши домов, площади, и так легко и свободно Феде и хочется смеяться и петь. Потом подлетела Любка-балаболка, соседская девчонка, взмахнула руками плавно и красиво, так красиво, что у Феди сердце забилось сильно и часто, и сказала:
«Ты знаешь, почему там, внизу, так много народу?»
«Нет», — смутился Федя.
«Это революция. Теперь не будет войны, и мой папка вернется домой. И у всех будет много работы и хлеба!»
«Ура-а!» — закричал Федя, потому что он слышал, что внизу все люди кричат «ура!».
«Полетим на Вокзальную площадь, — предложила Любка, и Федя увидел, что ветер подхватил ее рыжие волосы и стал играть с ними. — Там сейчас митинг и много красных флагов».
«Полетим!»
И они быстро летели над городом, внизу мелькали улицы, крыши, макушки деревьев. А рядом с ними летели ласточки и пели — вот удивительно! — басом:
Тут Федя увидел Вокзальную площадь, и сердце его оборвалось: на ней вовсе не было народу, а стоял только один-единственный учитель закона божьего отец Никифор в золоченой ризе и с крестом в руке. Отец Никифор был огромен — выше вокзальных строений, выше старых лип, что росли в сквере. Он стоял на середине площади и кричал громовым голосом:
«Христопродавцы! Богоотступники! Уж я вам!»
Невыразимо жутко сделалось Феде, и он вдруг начал падать вниз, прямо на крест отца Никифора, а Любка-балаболка вместе с ласточками кружилась в вышине и незаметно сама превратилась в ласточку, и эта ласточка кричала ему вслед Любкиным голосом:
«Куда же ты? Куда же ты?..»
А Федя падал, падал прямо на страшный крест отца Никифора, все падал и падал, пока не почувствовал жесткость своей кровати… И он услыхал отца:
— Видно, опять наш Федюха с врагами революции сражается. Вон как спит неспокойно.
— Прямо беда, — вздохнула над ним мама.
Федя открыл глаза и с радостью, потому что ушел, исчез страх, и с неохотой, потому что кончился такой необыкновенный сон…
В окно гляделось хмурое холодное утро, трещали дрова в печке, тикали ходики, и от этого у Феди стало покойно и светло на душе.
Мама ставила на стол желтый жаркий самовар. Самовар фыркал, шипел, плевался паром, и Федя вспомнил: раньше он думал, что самовар сердится, потому что тогда еще Федя считал его живым. Таким же живым, как он, Федя, мамка и папа, Любка-балаболка и соседская собака Урка с отрубленным хвостом.
За столом сидели отец и дядя Петя из типографии, Дядя Петя только что пришел — от его больших сапог натекла лужица.
— Значит, верст десять до Ошанина, — говорил дядя Петя, — за час доберемся. Делов там немного. Охранять только имение. Мужики лютуют. Порушат все по своей злобе́.
— Это зачем же помещиков охранять? — всплеснула руками мама, даже чай разлила.
Дядя Петя усмехнулся:
— Не помещиков. Они небось уж во Франции кофий пьют. Дом охранять будем. Знаменитый архитектор построил тот дом. Вот фамилию его забыл. Мудреная такая фамилия.
— А когда выступать? — спросил отец.
— Отряд уж собрался. Тебя ждем.
Отец отхлебнул чаю побольше и заторопился: одеваться стал.
Федю подбросили пружины кровати.
— Папка! Меня возьми!
— Это еще зачем? — нахмурилась мать.
— Нечего тебе там делать, — не очень уверенно сказал отец.
Помолчали.
— Возьмите! — умолял Федя. — Дядя Петя, я послушный буду!
— Я бы взял. — Дядя Петя подмигнул Феде. — Есть там чего мальцу поглядеть.
Так отправился Федя в свое первое, большое, как небо, путешествие, поехал с отрядом в имение Ошанино, построенное знаменитым архитектором с мудреной фамилией. Поехал охранять то имение от мужиков, которые, видать, крепко на помещиков рассердились.