Прошли по стеклянной галерее; почти все стекла здесь были разбиты, и осколки скрипели под ногами. Галерея привела в небольшой зал, круглый, с низким потолком, разрисованным белыми воздушными ангелами — у них были счастливые, безмятежные лица.
На середине зала стоял черный блестящий рояль; его крышка была исковеркана ударами топора, отлетел кусок полированной доски, и обнажились струны. Федя осторожно тронул клавиши, и рояль ответил ему стоном, будто жаловался на то, что с ним так жестоко и так несправедливо обошлись. И у Феди дрогнуло сердце, рояль показался ему живым существом. И вообще Федя почувствовал себя вдруг во власти этого необыкновенного, будто из сказки, дома; потерянно бродил он по комнатам, маленьким залам, у него рябило в глазах от картин на стенах, от мраморных статуэток в спальнях с шикарными кроватями, он был подавлен великолепием и роскошью, которые окружали его, и никак не мог понять — это не укладывалось в его сознании, — как в таком волшебном доме могли жить злые, жестокие люди.
Дом был пуст, все говорило, что его обитатели бежали поспешно, не успев подумать, что взять с собой. Да, они очень торопились. В одной спальне, где все было светлое, белое, чистое, на столике лежала раскрытая книга с непонятными нерусскими буквами, и тут же валялась дамская замшевая перчатка, и от нее тонко пахло духами. В другой комнате были разбросаны вещи: мужские рубашки, галстуки, какие-то щетки и пузырьки, валялся пестрый халат с засаленными краями; пахло одурманивающе и тяжело.
— Дмитрий Иваныч! — Из дальнего угла коридора прилетел голос наборщика Яши Тюрина. — Еще одна дверь заперта. И там, за ей, вроде кто-то стонет.
Вместе со всеми побежал на голос Яши и Федя.
Рабочие столпились у двери, обитой железом, с золоченой ручкой.
— Тише! — крикнул Яша, и Федя увидел, как бледно и испуганно его лицо с черной прядкой волос, упавшей на потный лоб.
Стало тихо, и за дверью явственно послышался шорох, потом вроде вздохнул кто-то.
— А ну, ребята! — приказал дядя Петя. — Навалимся!
НАЧАЛО ДРУЖБЫ
Дверь долго не поддавалась, скрипела, визжали петли, от ударов сыпалась штукатурка. Наконец хряснул замок, дверь не спеша открылась. И тут же возглас изумления вырвался у всех — в углу низкой комнаты с единственным узким окошком под потолком лежал молодой бурый медведь с маленьким серебряным кольцом в носу. От металлического ошейника шла цепь, прикрепленная к вделанному в стену крюку. Медведь поднялся, мотнул головой и прорычал тихо и так жалобно, что у Феди что-то задрожало внутри.
— Сволочи, — сказал Яша. — Драпанули, а зверя с голоду помирать бросили.
— Точно! Совсем, видать, отощал.
— Ишь, бедняга. Как бока у него ввалились!
Люди говорили, а медведь смотрел на них черными внимательными глазами. В них не было ни злобы, ни страха, ни ярости. В них была просьба. Казалось, глаза медведя говорили: «Помогите мне».
— Его б накормить, — сказал дядя Петя. — Что он ест, интересно?
Федя вспомнил, что у него в кармане ломоть черного хлеба и три вареные картофелины — мамка в дорогу дала. Федя робко, осторожно, на цыпочках подошел к медведю, достал сверток и протянул его к мохнатой морде. Две лапы проворно схватили сверток, отлетела в сторону бумага, и послышалось довольное чавканье.
— Гляди, жрет!
— Во уписывает, лохматый!
— Похоже, давно во рту маковой росинки не было.
— А барышни ихние духами пахнуть!
Рабочие развеселились, отдали Мишке все, что у них было съестного. Медведь наелся, выпил из ведра воды и головой замахал — надо полагать, благодарил за угощение. Он показался Феде совсем не страшным, и Федя подошел к Мишке и легонько погладил его впалый бок. В ответ медведь тронул мальчика лапой осторожно и мягко и почему-то громко, со свистом вздохнул.
— Ручной! — сказал Яша.
— Похоже. Все понимает.
Но когда и Яша хотел погладить медведя, тот не очень громко, но предостерегающе зарычал.
— Ну и ну! — удивился дядя Петя. — Федюху одного признал. Однако будет с медведем возиться. Давайте кончать с домом.
Рабочие ушли, а Федя остался с Мишкой — гладил его, чесал за ушами. С этого момента и началась их дружба.
Вечером, когда барский дом опечатали, возник неизбежный вопрос: что делать с медведем?
— Может, кому из мужиков отдать? — предложил кто-то.