— Фантастическое сообщение! — пренебрежительно сказал Лохвицкий, возвращая письмо Завойко.
— Этого следовало ожидать, — заметил Максутов. — Война началась.
— Если бы так, Петербург, я полагаю, прислал бы нам на помощь достаточное число солдат, корабли… — возразил Лохвицкий.
— Петербург! Там теперь много своих забот: надо заботиться об обороне побережий Черного моря, Балтийского…
— Вот именно! — подхватил Лохвицкий. — Кому нужен Петропавловск! Глухая, забытая богом и людьми деревня. Неужели можно думать, что великие державы бросят сюда, на край света, свои корабли, когда есть более уязвимые места в нашей матушке России! Уважающие себя державы не станут заниматься таким маловажным портом.
— И все же эти державы не брезгуют запускать руку в наш карман, — усмехнулся Максутов. — Камчатка, Аляска, Алеутские и Курильские острова, давние тихоокеанские владения России, — неплохая приманка для чужестранцев. Что вы на это скажете?
— Все это вздор, милейший, — пожал плечами Лохвицкий. — Камегамега что-то напутал.
— У нас нет оснований не верить королю гавайскому, это наш старинный друг, — решительно прекратил спор Завойко. — Как бы то ни было, наш долг принять все от нас зависящие меры, чтобы достойно встретить пришельцев, откуда бы они ни появились! Я уже ранее думал об обороне нашего порта в случае нападения неприятеля, и суждения мои следующие: следует срочно перевезти пушки с «Двины» на берег и начать строить береговые батареи.
— Ваше превосходительство, — изумленно проговорил Лохвицкий, — неужели вы полагаете, что можно с двадцатью орудиями вести бой против такого сильного неприятеля… можно удержать порт?
— Силы наши действительно невелики, — проговорил Завойко, — да что делать прикажете? Подкрепления ждать больше неоткуда — забыли, очевидно, про нас в Петербурге… А нам отходить некуда. Земля наша, и нам ее от врагов оборонять, сколь ни силен был бы неприятель.
Максутов неожиданно поднялся и сказал взволнованно:
— Ваше превосходительство, Василий Степанович! Силы ваши невелики, это так, но думаю, что можно их превелико умножить. Надо нам немедля народу поклониться, всех призвать под ружье: камчадалов, зверобоев, мещанский люд. Рать соберется немалая!
— Новоявленный Пожарский? — язвительно заметил Лохвицкий.
— Прошу вас, милостивый государь, в такое время свои шуточки оставить при себе! — вспыхнул Максутов.
— Прекратите спор, господа, — строго проговорил Завойко. — Время не для шуток. Дело идет о защите отечества, и каждый должен быть готов к этому. — Он поднялся: — Капитан Максутов! Прошу завтра утром собрать ко мне всех господ офицеров. А вы, господин Лохвицкий, займитесь пока мистером Пиммом. Устройте его отдыхать в какой-нибудь дом. У меня ему сейчас находиться не совсем удобно.
— Самый лучший дом у господина Флетчера.
— Вот и хорошо! Прошу распорядиться.
Лохвицкий вышел, а Завойко разложил на столе план Петропавловского порта и жестом пригласил Максутова подойти поближе.
Глава 7
Простившись с семейством Завойко, мистер Пимм в сопровождении Лохвицкого направился к дому Флетчера.
Жена Флетчера отвела знатному гостю просторную, богато обставленную комнату.
Лохвицкий попытался завести с мистером Пиммом разговор. Он интересовался некоторыми подробностями его путешествия, но мистер Пимм был явно чем-то озабочен, отвечал невпопад, всем своим видом говоря, что он смертельно устал и хочет побыть один.
«Чертовски осторожен! — подумал Лохвицкий. — Оно и лучше».
— Отдыхайте, мистер Пимм, — наконец стал прощаться Лохвицкий. — Если разрешите, я к вам завтра загляну.
— Очень буду рад! — ответил Мистер Пимм. — Прошу меня извинить сейчас, я очень устал с дороги. Завтра буду рад видеть вас в любое время… Держите меня в курсе, когда могут быть суда в Америку. И вот что еще я хотел вас спросить, мистер Лохвицкий. В городе какое-то странное оживление… Что-нибудь случилось?
Лохвицкий пристально посмотрел на мистера Пимма и, усмехнувшись, еще раз поразился его осторожности.
— Разве вам неизвестно? Англия и Франция порвали с Россией дипломатические отношения.
— Война! — вздрогнул мистер Пимм. — Какие есть об этом данные?
— Кажется, англичане и французы, мистер Пимм, намерены послать сюда военные корабли.
— Сюда? В Петропавловск?
— Да. И вообще на Дальний Восток. Вот порт и начинает готовиться к обороне.
— Это невероятно!
— Невероятно? Что именно? — не понял Лохвицкий восклицания путешественника.
— Эта война!.. Она может задержать меня здесь, а я тороплюсь.
Лохвицкий понимающе кивнул головой:
— Не беспокойтесь, мистер Пимм. Вы уедете в Америку, я вам это обещаю.
— Не могу ли я отплыть сегодня… завтра… как можно скорее?
— Я сделаю все от меня зависящее. В порту сейчас стоит американский китобой. Несколько дней он будет запасаться провизией, водой, а затем пойдет к американским берегам. Мистер Пимм может в это время ознакомиться с городом, с портом, с возведенными укреплениями.
Лохвицкий многозначительно взглянул на мистера Пимма. Но тот точно пропустил его слова мимо ушей. Лохвицкий пожал плечами — его уже начинала раздражать эта чрезмерная осторожность мистера Пимма, — простился и вышел.
Мистер Пимм дождался, когда стихли его шаги, с беспокойством оглядел комнату и тяжело опустился в кресло.
Наигранное оживление сошло с его лица. Лицо стало серым, измученным. Мистер Пимм почувствовал страшную усталость.
Захотелось тут же, не сходя с кресла, заснуть. А из головы не выходил этот не в меру предупредительный и учтивый чиновник Лохвицкий, его настойчивые и изучающие глаза.
«Уж не подозревает ли он меня?» с тревогой подумал мистер Пимм и тут же вспомнил другие глаза — вопрошающие, удивленные глаза капитана Максутова.
Мистера Пимма бросило в жар.
— Дмитрий Максутов, Дмитрий Максутов!.. — забормотал он и, забыв про усталость, вскочил с кресла и принялся быстро ходить по комнате.
Нет, нет, сейчас нельзя поддаваться усталости! Надо все обдумать, решить.
А капитан Максутов в это время сидел вместе с Завойко над планом Петропавловского порта и намечал, где и как целесообразнее расставить береговые батареи.
Но по временам он ловил себя на том, что думает не о батареях, а о человеке, который сегодня в столовой у Завойко представился ему как мистер Пимм.
«Неужели это он? — со страхом и радостью думал Максутов. — Только у него были такие глаза, такой лоб. И он, кажется, узнал меня, узнал сразу, с первого взгляда. Но что за странное превращение: «Мистер Пимм — путешественник»! Неужели ему удалось бежать? Непостижимо! Оттуда не возвращаются… А ему удалось! Какое-то чудо!» — Что с вами, Дмитрий Александрович? — спросил Завойко, заметив рассеянный вид Максутова. — Заработались сегодня? Идите отдыхать, продолжим завтра с утра.
Максутов откланялся, вышел на улицу и, не медля ни секунды, направился к дому Флетчера.
Мистер Пимм сидел в желтом кругу света и рылся в своем походном мешке.
— Кто там? — Он испуганно поднялся и отступил в темноту.
— Это я, Максутов, — вполголоса проговорил капитан, плотно закрывая за собой дверь. — Дмитрий Максутов… если вы меня не забыли… И вам нечего меня опасаться.
Мистер Пимм сделал несколько шагов навстречу гостю и дрогнувшим голосом, в котором были и радость и боль, сказал:
— Я верю тебе, Дмитрий.
— Сергей, Сереженька! — задохнулся Максутов и, ринувшись вперед, крепко обнял «мистера Пимма». — Значит, глаза не обманули меня… Это ты, неистовый Сереженька Оболенский! — бормотал в радостном возбуждении Максутов. — Ты жив, свободен!
— Зови меня лучше «мистер Пимм» — нас могут услышать, — остановил его Сергей Оболенский и с тревогой покосился на дверь. Потом подошел к окну и поправил занавеску.