Ваня, оказывается, еще на рассвете успел побывать на одной из батарей и сейчас возбужденно рассказывал обступившим его мальчишкам, свои приключения. С Егорушкой он поздоровался, не прерывая рассказа.
— Ядра кругом свистят, бомбы падают, — расширив глаза и жестикулируя, говорил он. — Солдаты так и валятся… Я к офицеру подобрался и говорю ему: «Разрешите, ваше благородие, на батарее остаться, ядра солдатам подносить». А он как цыкнет на меня, как закричит: «Проваливай, пока жив!» Я и ушел. Что будешь делать!
Всю эту историю Ваня немного преувеличивал. Правда, чуть свет, когда мать ушла на перевязочный пункт, он побежал на четвертую батарею, хотел там остаться, но его прогнал офицер Гаврилов.
— А ты, небось, все дома сидишь? — обратился Ваня к Егорушке, когда они остались вдвоем. — Я уже на батарее побывал.
— Слыхал, — усмехнулся Егорушка. — Выдумывать ты мастак. Так я тебе и поверил!
— Можешь верить, можешь нет, — безразличным тоном ответил Ваня. — А захочу — и опять пойду туда. Пошли вместе!
— Не… знаю, — боязливо косясь на облачка разрывов, сказал Егорушка. — А ну как мать спохватится?
Ваню так и подмывало сказать что-нибудь насмешливое, но у Егорушки было такое расстроенное лицо, что приятель пожалел его.
— Конечно, раз офицеры не пускают, делать на батарее нечего, — поспешил сказать Ваня.
— И ты не пойдешь? — обрадовался Егорушка.
— Не знаю… там видно сбудет.
Мальчики замолчали, продолжая внимательно наблюдать за боем.
Неприятель засыпал первую батарею снарядами.
— Эх, побьют всех наших! — тяжело вздохнул Ваня.
— А дядя Сергей тоже на первой батарее? — спросил Егорушка.
— На первой! Лихо там. нашим. Видишь, как с кораблей по батарее садят!
Мальчики пристально вглядывались в далекий Сигнальный мыс, стараясь сквозь дымку разгадать, что там творится.
Выстрелы с первой батареи доносились все реже и реже.
— Пойдем туда, — сказал вдруг Егорушка. — Узнаем о дяде Сергее.
Ваня охотно согласился. Мальчики спустились со скалы к бухте и побежали к Сигнальному мысу.
Узкая дорога то приближалась к берегу, то удалялась от него. Над верхушками деревьев с испуганным криком носились встревоженные боем птицы. На мостике, переброшенном через горный ручей, мальчики встретили подводу с ранеными.
— Дяденька, это с какой батареи? — спросил Ваня.
— С первой, — ответил возчик. — А вас куда нелегкая несет?
— А мы туда, на первую.
— Сродственники есть, что ли?
— Батя у меня там, — легко солгал Ваня. — Эх, горе-беда! — покачал головой возчик. — На батарее, почитай, всех положило.
Мальчики переглянулись и побежали дальше. Глухой, нарастающий гул неожиданно привлек их внимание.
— Бомба! — первым догадался Ваня. — Сюда летит… Мальчики остановились, не зная, что делать. Бежать было бесполезно. Упасть на землю они считали ниже своего достоинства — ведь храбрый на войне ядрам не кланяется. Бомба с воем упала в кустарник. Не помня себя мальчики повалились на землю. Над головами с визгом пронеслись осколки, посыпались срезанные ветки деревьев, и снова наступила тишина.
Ваня первый вскочил на ноги и крикнул:
— Егорушка, цел?
— Живой пока!
Мальчики были сильно смущены.
— Коряга чортова! — глядя в сторону, сказал Ваня. — Споткнулся…
Егорушка, более бесхитростный и откровенный, простодушно сознался:
— А я здорово перепугался!
Надо было итти дальше, а впереди по дороге то и дело падали ядра, рвались бомбы, поднимая в воздух камни. Мальчикам трудно было сдвинуться с места, но повернуть обратно, не побывав на батарее, они тоже были не в силах.
— Айда вперед! — наконец решился Ваяя. — Двум смертям не бывать!
— А давай около самого берега пойдем, — предложил Егорушка, — туда не стреляют.
— Давай, — согласился Ваня.
Мальчики спустились к берегу бухты и начали пробираться почти у самой линии воды. Отсюда им хорошо были видны стоящие в отдалении неприятельские корабли, время от времени постреливающие по батарее на Сигнальном мысу.
— Смотри, смотри! — вдруг вскрикнул Егорушка, показывая на бухту.
Мальчики замерли. Среди волн, равномерно бьющихся о берег, они увидели человека. Тот плыл медленно, с трудом взмахивая руками. Дотянув до берега, пловец уцепился за скользкий камень и попытался выкарабкаться из воды, но набежавшая волна потащила его назад. Это было похоже на игру сильной, здоровой кошки с измученным мышонком. Волна откатилась назад, и пловец вновь начал продвигаться вперед, поближе к берегу. Казалось, еще одно-два усилия, и он выберется из воды. Но вот новая волна с шумом обрушилась на пловца и снова отбросила его назад.
— Англицкий матрос, наверное, разведчик, — вслух подумал Ваня. — Не выбраться ему!
— Давай поможем, — шепотом предложил Егорушка. — Жалко ведь!
— А они наших, небось, не жалеют! — нахмурился Ваня. — Вон как бьют…
Заметив, что кругом никого нет, мальчики, осмелев, подошли поближе. Утопающий заметил их. Мольба и боль выразились на его лице, губы зашевелились — видимо, он что-то сказал. Но слов разобрать было нельзя — все заглушал шум волн.
Жалость взяла верх в душе мальчиков. Уже не спрашивая друг друга, не советуясь и не споря, а повинуясь только велению сердца, они подобрались к утопающему и помогли ему выкарабкаться на берег.
Неизвестный, почувствовав, что он спасен, глубоко вздохнул и впал в забытье.
Надо было решить, что делать дальше. Мальчики понимали, что об этом человеке необходимо немедленно сообщить в порт или, по крайней мере, на какую-либо батарею.
Но кому из них итти и кому сторожить? Ведь остаться один на один с неизвестным было довольно страшно.
— Ладно, — решил Ваня, — я здесь побуду, а ты беги в порт, бате своему сообщи.
Как только Ваня сказал, что он готов остаться, Егорушке показалось, что ничего опасного в том нет, чтобы побыть с неизвестным человеком наедине.
— Ты быстрее бегаешь, — сказал он, — лучше тебе итти, а я покараулю.
— Не боишься?
— Вот еще!
— А давай так, — предложил Ваня: — подождем, пока он очнется, а потом сами и приведем его в город.
— А если он убежит от нас?
— Не посмеет… Видишь, оружия у него нет… А задумает бежать — камнями закидаем.
Глава 13
Отряд стрелков, засевший во главе с Гордеевым в прибрежных скалах на Сигнальной горе, томился без дела.
Противник засыпал первую батарею и дорогу, ведущую к ней, лавиной снарядов и, как видно, совсем не помышлял высаживать на берег десант.
— Вот и повоюй с ними, басурманами! — с досадой сказал Гордеев камчадалу Мишугину. — Понавезли пушек, никакой пулей их не достанешь!
К старику подошла Маша.
— Батюшка, я пойду, — тихо сказала она.
— Куда это? — удивился Гордеев. — Отдыхать будто рановато, не потрудились мы еще.
— Не домой иду, — потупилась Маша, — Сергея Алексеевича поищу. Ты говорил, он на первой батарее, а она, вишь, совсем замолкла.
И к ним уже подобралась недобрая весть о том, что с первой батареей случилась беда: пушки выведены из строя, а люди или ранены, или все перебиты.
Со слов отца Маша знала о всех последних событиях в жизни Сергея Оболенского, после того как он покинул их лесную избушку: о приключении в открытом океане, о встрече с «Авророй», о его возвращении в Петропавловск.
Маша все порывалась посетить Чайкиных, проведать Сергея, поговорить с ним, но какая-то робость удерживала ее.
Издали она видела Сергея, когда ходила работать на батарею. Она и радовалась и печалилась, что он не уехал за океан, в неведомые страны. Радовалась тому, что видит его, и печалилась оттого, что знала, каким опасностям он подвергается, оставаясь здесь: его ведь каждую минуту могли схватить и заковать в кандалы.
Каждый снаряд, который падал на первую батарею, причинял Маше боль. Воображение рисовало ей картины одна другой мрачней. То представлялось ей, что Сергей лежит убитый во рву и хищные птицы клюют его глаза; то виделось ей, как он, обессиленный от ран, медленно бредет к городу… Дальше пребывать в томительной неизвестности она не могла.