— Покинуть Флоренцию? — грозно вопросил Гаспаро. Гнев боролся в нем с изумлением, — Покинуть Флоренцию? Что это за бред?
— Это не бред, — холодно проговорил Руджиеро. — Это непременное условие моего господина.
Карло ничего не хотел говорить, но, поскольку остальные молчали, ему волей-неволей пришлось задать волновавший его вопрос:
— Годовой доход — это сколько? И кто поручится, что нас не обманут?
— Карло! — вскинул брови Гаспаро. — Ты что, согласен уехать?
Карло неловко пожал плечами.
— Как тут правильно было сказано, у меня нет семьи. Если мне подыщут работу и на первое время хорошо обеспечат, я, пожалуй, уеду. Я хороший мастер, меня всюду возьмут.
Он старался не смотреть на Гаспаро.
— Я никогда не бывал в других городах. Вся моя жизнь протекала в тени дворца Синьории.
— И чтобы выползти из этой тени, ты готов продать родину? — прогремел Гаспаро. — Смотри, Карло, как бы тебе…
Но Руджиеро прервал его гневную речь:
— Уймись, Гаспаро. Каждый волен сам заботиться о себе!
— Ты! — обрушился Гаспаро на Руджиеро, давая своей ярости выход. — Ты, похоже, не понимаешь, с кем говоришь! Если твой патрон полагает, что я покину Флоренцию, значит, он действительно сумасшедший, а еще полный глупец! Неужели он думает, что может меня подкупить?
— Нет, — сказал Руджиеро мягко. — Он вовсе не думает так.
Этот ответ обезоружил Гаспаро. Он ошеломленно захлопал глазами.
— Но… что же тогда?
— Одному из вас необходимо остаться здесь. Мой господин поручил мне просить об этом тебя. Он верит в твою надежность, Гаспаро!
— А я? Почему я должен ему доверять? Где гарантии, что никто тут не будет обманут?
Руджиеро вежливо улыбнулся. Ему стал надоедать этот крикун. Работает он хорошо, но мозги у него шевелятся плохо. Там, где надо немного подумать, нет резона вопить.
— Мой господин никогда не нарушает данного слова. Подумайте, обманул ли он вас в чем-нибудь?
— И все же сам он говорить с нами не стал, — сказал Лодовико. — Почему он поручил это дело тебе?
Рабочие зашумели. Предложения вроде бы нравились, но каждый опасался подвоха. Карло хмыкнул:
— А вдруг он возьмет и уедет? Как мы тогда получим обещанное? Где и когда?
Руджиеро поморщился. Вопрос был попросту глупым.
— Не беспокойтесь, с вами произведут полный расчет. Кроме того, у моего господина есть конторы в Венеции, в Вене, в Париже, как и во многих других городах. Деньги вы сможете получить где захотите. Главное, поскорее решайте, согласны вы или нет. В конце концов, мы ведь можем найти и кого-нибудь посговорчивее. Просто вас патрон уже знает и думает, что вы не подведете его.
Воцарилось молчание. Новый поворот беседы требовал размышлений. Гаспаро уже без прежнего пыла спросил:
— Но почему ты сам так уверен в нем, Руджиеро? Не часто встречаешь слуг, всецело доверяющих господам.
Руджиеро подошел к проему окна и, высунувшись наружу, внимательно оглядел двор. Убедившись, что там никого нет, он, понизив голос, обратился к рабочим:
— Я расскажу вам одну историю. О не повинном ни в чем человеке, попавшем в беду. Это был беглый раб, прятавшийся в заброшенной каменоломне. Там его, окровавленного и избитого, обнаружил мой господин. У него не было никаких причин верить словам беглеца, но господин ему все же поверил. Он взял раба в дом, подвергая себя немалой опасности, потому что того обвиняли в совершенном не им злодеянии и укрывателю преступника грозила если не смерть, то тюрьма. Однако мой господин не устрашился, ибо он понимал, что правда восторжествует, что беглец будет оправдан, а его мучителям воздадут по заслугам.
Обычная сдержанность покинула Руджиеро, он резко повернулся к окну.
— Если мой господин сделал так много для незнакомого ему человека, как он может обмануть тех, с кем заключил договор?
— А кто рассказал тебе эту историю? Сам патрон или беглец? — спросил Лодовико, ткнув локтем Джузеппе.
Руджиеро ответил не сразу.
— Это случилось в Риме. Раб прятался много дней, истекая кровью и не имея еды. Он уже умирал, но хозяин вернул его к жизни. Тем беглецом, как вы уже поняли, был я.
После этих слов притих даже Гаспаро. Рим — город таинственный. О нем ходят всякие слухи. То, что рассказал Руджиеро, вполне могло там произойти.
— Что ж, — сказал он, помолчав, — такое, пожалуй, не выдумать. Я верю тебе.
Он грозно взглянул на товарищей, готовый оборвать всякого, кто посмеет ему перечить. Но никому это и в голову не приходило. Рассказ впечатлил всех.
— Что до меня, то мне, пожалуй, подходят ваши условия, — пробормотал Джузеппе, потирая ребро. Локоть у этого Лодовико твердый как камень. Не надо было ему стоять рядом с ним.
— Мне тоже. — Карло вышел вперед. — У меня есть двоюродный брат, моряк. Он много рассказывал о Лондоне и об Англии. Мне бы хотелось поехать туда.
Упоминание о дальней стране воодушевило Джузеппе. Он широко ухмыльнулся.
— Я слышал, что женщины Польши прекрасны, как лилии.
— Тогда поезжай в Краков, — сказал Руджиеро, и некое подобие улыбки появилось на его губах. — О женщинах я судить не берусь, но в этот город нельзя не влюбиться.
— Погодите, — возразил Гаспаро, — еще ничего ведь не решено!
Лодовико пожал плечами.
— Почему же не решено? Джузеппе поедет в Краков, Карло — в Лондон, а я… я выберу Лиссабон, если тебя это устроит.
Португалия — морская страна, а морские пути короче, чем сухопутные. Так что оттуда всегда можно вернуться, если в том возникнет нужда.
Гаспаро вздохнул.
— Ну хорошо. Если все согласны, согласен и я.
Он серьезно взглянул на Руджиеро.
— Ты берешься все это уладить?
— Конечно!
— Тогда больше не о чем говорить. Выкладывай, что нужно сделать. — Гаспаро нахмурился. — Только учти, против законов церкви, республики и нашей гильдии мы не пойдем.
— Никто ничего подобного вам не предложит.
Руджиеро оглядел всех рабочих поочередно и удовлетворенно кивнул.
— Вы умные люди. И конечно, заметили, что палаццо спланировано не так, как обычно планируются такие дворцы.
Возражений не поступило, мастера согласно кивали, ожидая, что им скажут еще.
— На то есть свои резоны, о которых сейчас нет смысла упоминать. Что же касается нашего соглашения, то вам предстоит оборудовать несколько потайных комнат. Здесь — за резными панелями — и еще на конюшне. Их надо закончить как можно скорее, так хочет хозяин.
— Каково назначение этих комнат? — осведомился Гаспаро. — Мы не хотим неприятностей.
— Здесь нет ничего противозаконного, — заявил Руджиеро. — Просто мой господин — алхимик. Его ремесло не терпит публичности. Уединение — главное, к чему он стремится. Кроме того, многие опыты довольно опасны, их следует проводить подальше от посторонних, чтобы не причинить кому-либо вреда.
Глаза Лодовико блеснули. Услышанное сулило выгоду. Только надо сообразить — что лучше? Вымогать понемногу деньги у Ракоци или, разоблачив врага Флорентийской республики, получить хороший куш от властей?
— Хорошо-хорошо, — сказал он нетерпеливо. — Когда мы начнем?
— Завтра, — коротко ответил Руджиеро. — Но прежде следует сделать еще кое-что.
— Что же? — спросил подозрительно Гаспаро.
— Дать клятву. Поклянитесь своими бессмертными душами, что ни один человек от вас не узнает о том, что вы здесь делали. Этого требует наш договор.
Рабочие, перекрестившись, послушно повторили слова клятвы. Замешкался лишь Лодовико — впрочем, он тоже, склонив голову, что-то пробормотал.
Руджиеро резко хлопнул в ладоши, и через несколько секунд рядом с ним возник Иоахим Бранко. В своем длинном широкополом одеянии он походил на птицу с обвисшими крыльями.
— Где документ? — спросил Руджиеро.
— Здесь. — Португальский алхимик вытащил из складок одежды пергамент зловещего вида. — Тут все написано и скреплено печатью да Сан-Джермано.