Если я сожгу все картины, то вновь стану 98% заурядным обывателем.
Ко всей этой какафонии ада примешивается и стук батарей. Это уже соседи. Значит, что плохо дело. Должно быть колотит тот самый нездоровый на голову самбист, про которого я уже упомянул ранее.
Я выбегаю в коридор и картины замолкают. Они гневно сверлят меня взглядами. Их ярость передаётся и мне. Мне необходимо их успокоить. И как можно раньше.
Из всех них в этой моральной экзекуции не участвует только Пётр и гномы. Они заняты колонизацией Марса. Их полотно пустует. Сзади - за скалой - слышны взрывы и грохот, а спереди утыкано в землю множество флагштоков с цветами флага Российской империи века так XVIII. Белый - чёрный - жёлтый.
- Извините, - говорю я. - Да, сломал её, я сломал ту картину, но я её верну. У меня есть волшебное средство, понимаете? Оно может вернуть сломанную картину.
В этот бред не поверил бы и нашырявшийся наркоман. Но картины в этот бред верят. Они хотят мне сказать что-то ещё, но в этот момент сотрясается входная дверь. Мгновенно наступает тишина.
Глаз прилипает к глазку. В темноте подъезда вырисовываются огромные очертания. Затем в дверь стучат уже более настойчиво.
- Сосед, слышишь?!
Я слышу, но я молчу.
- Замолчали там все я смотрю. Зассали значит, да? Вы там слышите меня?
Молчу. Дверь опасно содрогается.
- Я ведь вижу свет колеблется. Слышишь ты меня, вот и слушай: если ещё хоть шумок - хоть шумочек отсюда донесётся, то всё. Нос сломаю - ты понял?!
Я киваю. Он уходит.
Окидываю взглядом замершие картины и мысленно усмехаюсь. Всё-таки зассали. Теперь мне нужно быть осторожным. Картины так и не оживают и поэтому инстинкты несут меня к мягкой измятой кровати на кухне. Сон приходит под танковый ход холодильника "Бирюса".
Осторожным быть очень и очень трудно, а особенно - в моём положении. На другую ночь картины замечают отсутствие собрата вновь.
- Она всё ещё в ремонте. Картину я пока не успел забрать, но очень скоро она будет вместе с вами, - говорю я и мне не верят.
Случается второй бунт.
Стены сотрясаются и сегодня. Will we rock you звучит опять. И на этот раз гораздо громче, чем вчера. На этот раз will we rock you звучит до самого утра. Сегодня воскресенье. А в понедельник мне и правда ломают нос. Видимо самбисты не умеют обманывать.
Я стою над раковиной и наблюдаю, как красный вялый поток смешивается с бурным потоком из крана. Сильный поток уводит слабый на пропость - на дно слива - против его воли. В жизни происходит всё точно так же.
Я могу в любой момент взять молоток и раскрошить это дурацукю вазу на миллионы и миллиарды мелких осколков. Тогда все картины в этом доме умрут. Все статуи больше никогда не смогут шевельнуться.
Всё их существование находится только в моих руках.
Но если я это сделаю, то опять стану обычным. Опять стану 98%.
Но если я этого не сделаю, то, возможно, скоро умру. Человеческое тело не рассчитано на то, чтобы так часто получать по голове. Рано или поздно какой-нибудь важный сосудик может не выдержать и тогда придёт вечная тьма.
Что для меня важнее: необычная, но короткая жизнь или долгая, но скучная?
Если бы меня спросили об этом месяц назад, но я не задумываясь бы ответил на этот лёгкий вопрос. Я спрашиваю себя сейчас и ответа нет.
Сейчас я живу настолько необычной жизнью, что не попадаю даже в эти самые 2%. Я вообще сомневаюсь, что есть такое число, которым можно её охарактеризовать. Вот только улыбки на моём лице вы не встретите.
Картины больше не бунтуют. На другой вечер они смотрят на меня лукавыми глазами - людскими, рыбьими и фасеточными - и загадочно перешёптываются. Мне удаётся расслышать: "Скоро. Готовьтесь". Дыхание перехватывает и я спешу скорее на кухню. В коридоре мне находится теперь - судя по всему - опасно.
Но проходит ещё несколько дней и они бездействуют.
А через три дня меня кусает собака.
Ну как собака... Скорее её голова, пришитая к телу кролика...
Я сижу на кухне и смотрю "Кладбище домашних животных 2" на своём ноутбуке. За окном темно как в пещере. В соседнем здании горят лишь редкие окна. Звёзд отсюда ты не увидишь - это город. На экране - та самая сцена с ожившим псом и вдруг мне в икру что-то вцепляется. Хватка у этого "чего-то" - железная.
А ещё оно рычит и явно недовольно.
Раздаётся визг. Ожившее чучело принимает 15 ударов кухонным ножом и только тогда, скуля, убегает обратно - в свою кладовку.
Теперь ваза добралась и до чучел!
Первым делом я нахожу гвозди и доски и заколачиваю дверь кладовки. Картины необычно молчаливы сегодня. Когда работа закончена, то по батарее вновь разносится стук. Видимо завтра мне опять будут ломать нос.
Я не знаю - замешаны ли в этом другие картины, но из моей икроножной мышцы - из множественной колотой раны - хлещет горячая кровь. В ванной из моего рта вырывается сдавленный хохот. Из глаз льются слёзы, а в груди не хватает воздуха. Она сотрясается как холодильник "Бирюса", а рёбра болят как черти. Трясущиеся руки накладывают слой за слоем на рану. Ткань мгновенно окрашивается в цвет гемоглобина.