– Прими и мою благодарность, мухтар, за добрые слова. Кусака был достойный агай и уподобиться ему хотя бы вполовину – уже честь. Но скажи, что мы будем делать дальше? Куда теперь двинемся? Когда я только примкнул к вам, ты сказал, что в отличии от других вожаков – имеешь цель. Обещал рассказать о ней, когда придёт время. Теперь нас осталось только двое и у нас ни осталось ничего. Так может время пришло?
– Цель? – Седой задумался. – Да, у человека всегда должна быть цель. Иначе ему незачем жить. О моей цели знали, кроме меня, только трое из всей группы. Одним из них был Кусака. Теперь он мёртв. Думаю, что и двое других мертвы…
– Кто они были?
– Не важно. Они покинули группу задолго до того, как мы встретили тебя.
– Тогда откуда тебе известно, что их нет больше среди живущих?
– Потому, что если б это было не так, то что-то в этом мире уже давно бы изменилось. А я пока не наблюдаю перемен.
Сидя у обнаженных корневищ поваленной сосны, Двоенос во время разговора обстругал длинную палку, сделав её как можно прямее и сейчас умело прилаживал к ней один из своих метательных ножей, превращая в небольшое копье. Глядя, как парень быстро успокоился и занялся делом, Седой искренне позавидовал такому самообладанию. Малопривлекательный внешне, Двоенос, тем не менее, как-то сразу внушал доверие и уважение. Невысокий, жилистый, с короткими крепкими ногами, он отличался силой, выносливостью и быстротой реакций, а ещё обладал трезвым рассудком, был смышлён и исполнителен. Изуродованное шрамом лицо, плохо передавало эмоции, но чаще всего носило оттенок спокойного дружелюбия. Закончив с копьём и отложив его в сторону, Двоенос стал заплетать отросшие волосы в небольшую косичку, ловко перетягивая пряди кожаным ремешком. Из-под выбившейся черной челки на Седого смотрели внимательные умные глаза.
– Ты странно говоришь иногда мухтар и тогда я перестаю тебя понимать. Я знаю, что в свои слова ты зачастую вкладываешь два смысла. Но не знаю, какой из них главный. И ещё не знаю, что скрывается между некоторыми из твоих слов.
Седой улыбнулся.
– И ты меня порой удивляешь. Иногда из твоего хлёбова я слышу речь обыкновенного босяка, но вдруг всё меняется, и ты становишься учтив и сладкогласен, как городской голова в базарный день. Из чего я делаю вывод, что ты мастер играть со словами почище моего. Но в этом, мы потягаемся с тобой позже. А сейчас скажи, готов ли ты и дальше следовать за мной, как за вожаком? Или пойдешь своей дорогой?
– Я уже сказал тебе мухтар, рядом с тобой я чувствую себя больше, чем просто бродягой.
– И?
– Да, я пойду за тобой.
Выпрямившись, Седой некоторое время смотрел в просвет между деревьями, но на самом деле вглядывался в это мгновение в самого себя. Затем, поддавшись деловитости Двоеноса, он плюхнулся на землю и начал перематывать сбившиеся от бега портянки.
– Значит так. У нас остался один пистолет с пятью патронами, твой самострел, два больших ножа и ещё эти, метательные. Кстати, сколько их всего у тебя?
– Шесть.
– Значит ещё шесть метательных ножей, один из которых ты пустил на копьё. Не густо. Но лучше, чем ничего. Ещё у нас нет ни топора, ни лопаты, нет тёплой одежды и совсем нет еды. Какой напрашивается вывод?
– Нам нужно пополнить запасы? Я угадал, мухтар?
– Угадал.
– Мы пойдем в город? Но нам нечего дать горожанам. Остается только попытаться украсть у них.
– Ага. А это небезопасно. Нас повесят, если поймают. Да и вообще, скорей всего стража подпустит нас к периметру не ближе, чем на расстояние прицельного выстрела. Кому нужны бродяги, у которых нет на обмен и дохлой белки? Такие, не приносят в город ничего, кроме неприятностей. Нет, парень… Мы пойдём совсем в другое место и там возьмём всё, что нам нужно. И даже больше. Я давно должен был на это решиться.
– Куда мы пойдем? И как далеко это место?
– Оно не близко. Два дня пути. Чуть меньше, если поторопимся. Будем идти быстро и есть на ходу, что придётся, не тратя время на охоту. А насчёт самого места, скажу одно – тебе там понравится. Точно понравится. Вот увидишь. Пошли.
И Седой, натянув сапоги и одернув куртку из оленьей кожи, зашагал на запад.
***
Странно не ощущать своего тела. И вообще странно осознавать, что у тебя его больше нет. Ну, по крайней мере настоящего тела. Того, к которому ты привык. Редуцированный придаток, в котором находится сейчас мозг – не в счёт. Не менее странно помнить, что когда-то ты был существом с примитивными желаниями и элементарными плотскими потребностями. В которых более не нуждаешься. Но совершенно, до невозможности странно, что тебя всё это абсолютно более не волнует. Потому, что ты – ЧИСТЫЙ РАЗУМ.