Вначале факел освещал только низкие своды первого тоннеля. Тьма едва расступалась перед движущимся комком света, окутывала его плотной пеленой как покрывалом. И это покрывало казалось таким осязаемым: протяни руку – и погрузишься во что-то мягкое и бархатистое.
Проход внезапно расширился, потолок стал выше, и Эквитум зажёг несколько фонарей, свисающих с потолка на цепях. Мерцающий свет разлился по галерее – а это и была первая настоящая галерея – и выхватил из тьмы белые стены. Каждый их участок состоял из одинаковых деталей. Вот вдоль стен ровными рядами выложены плечевые кости, вот – бедренные, а тут сплошь состоят из рёбер.
Костяная галерея началась круглым залом с несколькими закрытыми проходами в комнаты особого предназначения, а дальше продолжалась широким аркообразным тоннелем. В одной из комнат стояли два мешка, которые и взял мужчина, чтобы отнести к месту работы.
Кто начал выкладывать стены подземелий костями доподлинно неизвестно, но Фриджия и Эквитум с энтузиазмом продолжили эту традицию, до недавнего времени забытую и заброшенную. В мешках, что они принесли с собой, как раз ждали своего часа очередные предметы декора.
– Вижу, ты времени зря не терял, – заметила королева, оглядывая длинную стену из аккуратно сложенных рядов костей.
– Ещё бы, – улыбнулся слуга, – здесь не один десяток новых мертвецов прибавился.
Эквитум лично следил за тем, чтобы отделка стен продолжалась качественно и своевременно, он же следил за предварительной обработкой костей и за их сохранностью. Поэтому ломать руки во время пыток было не принято.
Они высыпали содержимое мешков на пол и приступили к работе.
– Сегодня весь день дождя не было, – сказал Эквитум, раскладывая кости по своим законным местам, – и даже тучи немного разошлись. К чему бы это? Только бы гроза не началась. И так по целым дням дождь льёт.
– Скоро начнётся. К вечеру или ночью, – ответила Фриджия. Она рассматривала плечевую кость, мысленно представляя, как к ней крепятся мышцы. – Дождь – это ещё ладно, надеюсь, ветер не усилится.
– Это точно. Вот, слышали, что за стенами творится? У нас тут ещё ничего, так, обычная зимняя погода, а на западе настоящий ураган. Деревья не выдерживают, их с корнями вырывает. Крыши домов сносит, не говоря уже о всякой мелочи.
– Даже так?
– Говорят, в этот год везде так будет. – Он сдул невидимую пылинку с очередной кости. Вспомнил о чём-то, рассмеялся. – Кстати о ветре. Я сам на днях видел, как наш судья шел по улице, домой возвращался. Темно уже было, вечер, ничего не видно, и улицу он выбрал тёмную – если и будет там один фонарь, и то подбитый. Так вот: идёт себе судья. Вдруг порыв ветра срывает у него с головы парик. Судья так и подпрыгнул, ухватился за голову, но было уже поздно…
Эквитум имел странную и в то же время забавную манеру рассказывать чрезвычайно выразительно и с артистизмом. Он вообще любил поболтать.
– На свою беду из-за угла дома вышел какой-то бедолага, такой же жирный, как и наш судья. Идёт, переваливается, ни о чём не подозревает. Тут как раз парик пролетает, и, надо сказать, очень удачно, прямо толстяку в лицо. Повисел там немного и дальше полетел. А этот с перепугу как замашет руками, глаза вытаращит – не поймёт, что с ним было. Потом вдруг как закричал – это на него нёсся судья. А в темноте же не видно, что это бесформенное нечто на человека похоже, вот он и кричит: «Демоны!» Судья и сам перепугался, шарахнулся от него, ещё и по сторонам начал озираться. Ну и рожи у них были! Я там чуть не надорвался за углом, пока за ними наблюдал.
– Чувствую, – усмехнулась девушка, – скоро по городу пойдут слухи о волосатых летающих тварях.
– Вот-вот. Так и происходит рождение легенды. А судья свой парик так и не догнал, поэтому все дела отменил, пока новый не изготовят. Лысиной стыдно светить.
– Надеюсь, это не слишком сильно повлияет на скорость работы суда. А то не хватало мне ещё жалоб, и так их целый ворох, – устало вздохнула королева, а перед её мысленным взором возникла объёмная стопка листов на рабочем столе, которые всё ещё дожидаются рассмотрения.