Девочка провела рукой по нескольким черепам, сказала:
– Смотри, эти новые. Я их недавно сюда положила. Но здесь ещё много места, и мне понадобится помощь, чтобы его заполнить. – Она скользнула взглядом по светлым стенам, заглянула в глаза отцовского воина. – Хочешь мне помочь? Хочешь быть палачом, Эквитум?
Странные слова для десятилетней девочки. И взгляд холодных синих глаз: если всмотреться в них при свете факела, можно увидеть небо, и все сомнения, вопросы, тревоги просто тонут в нём, остаётся покой, лёгкость и защищённость. Странно, что именно она первой проникла в его душу, каким-то неведомым образом поняла его и… как ни странно, сделала счастливым.
– Да, – он ответил новой жизни, новому миру.
Фриджия разрешила ему быть собой.
С тех пор прошло немало времени, и довольно быстро Эквитум понял, насколько они с Фриджией похожи. Оба носят маски, оба вынуждены притворяться, чтобы остальные приняли их. И только здесь они могут не бояться осуждения окружающих, могут быть собой.
Столько воспоминаний связано с костяными галереями… Эквитум считал их самыми лучшими. Здесь его настоящая жизнь, а там, наверху, всего лишь слабая тень этой жизни.
– Я помню и ещё кое-что.
Его лицо приняло небывало серьёзное выражение. Мужчина поймал взгляд своей госпожи, и на несколько мгновений оба застыли. Черепа уставились на них в ожидании. Они всегда чего-то ждали.
Эквитум осторожно, вопросительно дотронулся до её руки.
– Могу ли я надеяться…
Фриджия сделала шаг и дотронулась холодной рукой до его тёплой щеки. Ее губы остановилось в сантиметре от его, позволяя ему самому выбирать момент. Долго ждать не пришлось: Эквитум никогда не ждал. Он крепко обхватил её талию, прижал к себе.
– Я так скучал, – сказал он тихо, касаясь губами её щеки. – Мы очень редко бываем вместе.
– Я ведь не запрещаю тебе спать с другими женщинами.
– Но я хочу только вас.
Он снова впился в ее губы. Дыхание сбивалось, сердце колотилось так быстро и шумно, будто готово выпрыгнуть из груди. Фриджия пахла лавандой и мятным чаем, а ещё запахом свежих костей. Головокружительное сочетание.
Она откинула голову, подставляя шею под его поцелуи. Черепа удивлённо глядели на них пустыми глазницами, как и все дни до этого, как и в самый первый раз.
Терпеть уже не было сил, по телу разошлась волна возбуждения, сладостного предвкушения. Эквитум поднял лёгкую Фриджию на руки и отнёс в одну из комнат, ту самую, где совершались операции, где вскрывались тела. В центре стоял стол, а на стеллажах вокруг хранились наглядные материалы: черепа разных животных, человеческие органы.
Он посадил её на стол, нежно, страстно глядя в глаза, провел горячими ладонями по её шее, щекам и волосам. Он был уверен, что их связь ничего не значит для Фриджии, но также и почти уверен, что ни с кем другим она больше не спит. И этого ему было достаточно.
Наверху садилось солнце. Чёрные тучи заволокли небосвод от края до края и не собирались двигаться. Где-то далеко вспыхнула первая молния, и через несколько секунд за ней последовал оглушающий гром.
Первая капля упала в грязь уличных мостовых, потом вторая. И вдруг тучи разом выплеснули всё, что накопилось у них за целый день. Дождь полил сплошной стеной, размазывая контуры уже на расстоянии вытянутой руки. Ветер завыл и засвистел в такт шуму дождя. Еще одна яркая вспышка разрезала небо пополам. Ударил гром. Небо не просто хмурилось, оно сердилось, ненавидело, в ярости кричало и сыпало ударами.
Среди всего этого хаоса, оглушающего шума, рёва природы проступали на заднем плане, совсем ненавязчиво, но ощутимо и даже осязаемо какие-то другие звуки. Это выли за стеной бродячие души. И этот звук – как свист, звон колокола, эхо и разбитые осколки одновременно – добавлял в общую картину тревогу, тоску. Ужас перед надвигающейся опасностью.
Фриджия сидела на столе, перебирая пальцами светлые кудри своего стража. А Эквитум сидел на полу, обхватив руками её колени. Оба тяжело дышали. Эквитум наслаждался каждым мгновением, проведённым наедине с госпожой, и хотел растянуть эти мгновения подольше.
Оба молчали, и это было как раз то, что сейчас нужнее всего.
– Слышишь? – насторожилась Фриджия. Они оба замерли и сосредоточились на слухе.
– Да.
Сквозь тяжёлую тишину подземных галерей пробивался не то чтобы звук, какой-то отголосок звука, как далёкое эхо или шум в голове.