Вскоре всё было готово, оставалось только ждать. Чем и занимались Фиделис, Глория и ещё несколько человек прислуги.
Глория, это хрупкое и ранимое существо, не находила себе места. Поводов для волнения у неё было предостаточно. И все её внутренние переживания временами выливались наружу в форме тяжёлых вздохов и даже слёз. Моррит был практически членом их семьи, очень хорошим другом. Таких ещё поискать, и неизвестно, найдётся ли в мире хоть один человек такой же благородный, искренний, преданный.
Девушка очень переживала за него и очень восхищалась им. За двенадцать с небольшим лет их знакомства она не могла упрекнуть этого человека в чём-либо плохом, он всегда проявлял искреннюю заботу и внимание к сёстрам, всегда оберегал их. В его поведении и словах не было лжи или лицемерия. Он бескорыстно отдавался служению королевской семье. Так и теперь…
«О, бедный милый Моррит! – думала Глория в мучительном ожидании исхода операции. – Его поступок поистине достоин уважения и восхищения! Если бы не он, сестра… Неужели всё это происходит на самом деле, а не снится мне в каком-нибудь из кошмаров? Если бы только можно было проснуться утром и забыть этот жуткий сон, чтобы всё снова было по-прежнему!»
Мысли о судьбе слуги плавно перетекали в мысли о возможной участи сестры, которая бы постигла её, если бы не Моррит. Глория так боялась, так переживала, что нападения на сестру продолжатся и что спокойной их жизнь уже никогда не будет. Кто эти жестокие безбожные люди, покусившиеся на бесценную жизнь дорогой Фриджии? У них нет ни чести, ни совести, ни сердца.
От неизвестности и от недомолвок бедная девушка чувствовала себя просто ужасно. Постоянная недосказанность начинала раздражать её, а будущее пугало своей непредсказуемостью. Старшая сестра – и Глория чувствовала это – постоянно что-то недоговаривала, не во все свои дела посвящала, переводила тему, когда разговор затрагивал неудобные для неё вещи. То ли она берегла Глорию, то ли считала её ребёнком.
И Фиделис, как на зло, туда же! С момента его приезда девушка чуть ли не по пятам за ним ходила, пытаясь выспросить хоть что-то помимо общеизвестных фактов. Уж он-то точно знал больше, чем говорил, но по какой-то причине всё старательно скрывал, отмалчивался, и вопросы оставались без ответа.
Сидя в новой комнате Моррита, с массой чувств, мыслей и вопросов, которым уже просто не было места внутри, Глория снова обратилась к Фиделису и сделала при этом такое несчастное лицо, какое бывает только у глубоко несчастных людей:
– Ну как ты можешь, Фиделис?! Ты же видишь, я переживаю, я страдаю, я боюсь! А ты, такой жестокий, беспощадный человек, ты заставляешь меня страдать ещё больше! Я не вынесу этого! Ты, видно, хочешь, чтобы я лишилась рассудка. Я ведь не прошу невозможного, всего лишь прошу человеческого отношения ко мне. Разве это много?
– Прошу меня простить, ваше высочество, но разве я когда-нибудь относился к вам без должного уважения и почтения? – Слуга мог только удивляться настойчивости принцессы и надеяться на свою выдержку, ибо это существо с большими печальными глазами сейчас могло разжалобить кого угодно.
– Ты не принимаешь в расчёт мои чувства, Фиделис. Представляешь, каково мне? Моя сестра – любимая, единственная, самый близкий и родной для меня человек… Кто-то пытался отнять у неё жизнь, а я даже не знаю, кто. Не знаю, зачем, с какой целью они хотели это совершить. Не знаю, кто дал им этот приказ и повторятся ли попытки снова. Я нахожусь в полном неведении и чувствую себя вдвойне паршиво, осознавая всю свою беспомощность в этой ситуации. Да, я, может быть, совершенно не приношу никакой пользы, но я, по крайней мере, имею право знать, что происходит, чтобы сделать из этого соответствующие выводы и правильно вести себя с сестрой!
Девушка с шумом выдохнула. Собственная речь её утомила, по щекам распространился лёгкий румянец. Хоть она и не блистала красноречием, но вложила в свою просьбу столько чувств и эмоций!
Фиделис считал упрёки принцессы абсолютно уместными в данной ситуации, но всё-таки постарался сделать ещё одну попытку уклониться от ответа:
– Ваше высочество, я прекрасно понимаю ваши чувства и то положение, в котором вы сейчас находитесь. Но не лучше ли было бы оставить эти вопросы до тех пор, пока ситуация прояснится? Потому что сейчас мы и сами не располагаем многими сведениями и не до конца уверены в достоверности…