— Я вполне способен заплатить вам, — спокойно заявил Кавендиш.
Он посадил Крысу на ближайший диван, покопался в одной из своих седельных сумок, достал оттуда сверкающий сифон и подал его удивленному евнуху.
— Ну и что мне с этим делать? — пропищал толстяк.
— Это чистое золото, — тихо сказал разведчик.
В глазах толстяка вспыхнули алчные огоньки.
— Золото? — недоверчиво переспросил он, взвешивая сифон в руке.
Кавендиш кивнул головой.
Пока его собеседник внимательно рассматривал сифон, разведчик окинул взглядом ненормальных клиентов этого заведения. Потом его взгляд скользнул по уродливым существам, изувеченным руками хирургов, — безобразным, неуклюжим, изуродованным, кривоногим или вообще безногим, горбатым — одним словом, по всему этому сборищу людей, несчастных от природы, или тех, которые нанесли себе увечья сами, только для того, чтобы с наибольшим успехом продавать свое тело и получать за это необходимую ежедневную порцию этерны.
Кровь прилила к голове разведчика, и у него возникло непреодолимое желание сломать и разрушить этот проклятый дом, где люди, страдающие физическим уродством, были отданы в руки умственным калекам.
Кавендиш с трудом подавил приступ гнева и взял себя в руки. Всему свое время. Разумеется, он еще успеет сжечь этот проклятый муравейник, даже если ему придется погибнуть при этом. Однако, это можно сделать и позже. Начинать следовало с самого главного — сейчас его интересовала судьба Энджела, потом он займется Джагом и, наконец, Шоном, балетмейстером этой дьявольской оперы, человеком, виновным во всех бедах и несчастьях города, во всем этом разврате. Судьба Шона была уже решена.
— Ну и как? — обратился он к евнуху, который водил по сифону кусочком картона с наклеенной на него мелкозернистой наждачной бумагой. Этим подобием напильника евнух обычно пользовался, чтобы приводить в порядок свои ногти, покрытые лаком черного цвета.
— Да, это действительно золото, — нехотя согласился евнух.
— Надеюсь, его достаточно, чтобы получить взамен кое-какие сведения?
Предложение было настолько неожиданным, что глаза толстяка от удивления вылезли из орбит.
Кавендиш криво ухмыльнулся: его собеседник был жаден, и расчетливость ясно читалась на его одутловатом лице. В прейскурант борделя с уродцами не входила плата за услуги подобного рода — справки обычно давались бесплатно. Значит, данный кусок золота мог считаться подарком или чаевыми и, естественно, проходил мимо казны заведения.
Пухлые пальцы с черными ногтями проворно схватили сифон, и он исчез под прилавком.
— Чем могу быть полезен? — любезно проворковал толстяк.
— Я ищу одного ребенка, — сказал Кавендиш. — У него нет глаз, очень маленький носик и нет рук. Он только что поступил. Как вы думаете, он уже здесь? В таком случае, я хотел бы быть первым…
Его собеседник неуверенно надул щеки.
— Я только что заступил на смену, — произнес он. — Моего коллеги здесь нет, и спросить не у кого…
— Очень жаль, — буркнул Кавендиш.
Евнух, услышав нотки недовольства в голосе щедрого клиента, немедленно поспешил на помощь.
— Если он у нас, то, значит, он внесен в каталог, — быстро заговорил толстяк. — Вам нужно посмотреть каталог, и тогда вы все увидите на экране. Садитесь за пульт управления, который с правой стороны от вас. На клавиатуре есть цифры от единицы до двенадцати, с помощью которых вы сможете сделать предварительный выбор. Вы сказали, что это ребенок, так сколько ему лет?
— Лет пять-шесть.
— В таком случае нажмите кнопку 10.
— Ребенок был не совсем здоров и чувствовал себя плохо. Это как-нибудь учитывается в вашем каталоге?
— В таком случае, переключитесь на двенадцатый канал. Вы найдете его здесь — это как раз тот каталог, в который занесены наши лежачие больные.
Подавив в себе отвращение, Кавендиш молча подошел к экрану.
Азелия больше не владела собой: закатив глаза, кусая губы, чтобы не закричать, она четко следовала за движениями своего партнера, а ее голова раскачивалась из стороны в сторону.
Устроившись над ней и держась на вытянутых руках, Джаг механически двигал тазом взад-вперед, не испытывая при этом ничего, кроме бешенства.
Она громко застонала, и Джаг прорычал:
— Закрой пасть, иначе я остановлюсь!
Азелия сразу замолчала. Теперь из ее горла вырывались лишь прерывистые вздохи.
Это были безумные объятия, странная случка, где каждый преследовал свою цель: получить власть над другим. Вся эта сцена напоминала, скорее, схватку.