— В этом случае, — сообщил шкипер, — нам надо укладывать товары.
— Но мы же только-только все разложили! — возмутилась Брита.
— Ты что, не слушала? То, что мы привезли сюда, в Миклагарде мы продадим в два раза дороже.
— И если мы можем здесь что-нибудь прикупить, то давайте так и сделаем, — предложил Бруни.
— Тогда возьми Слоти и пройдитесь с ним вдоль прилавков, когда мы уже уложим все свои товары.
Сольвейг закрыла глаза и попыталась представить, каково будет проводить вечера в Миклагарде. С отцом.
— Сольвейг! — рявкнул Рыжий Оттар. — Ты слышала, что я сказал?
— Ой!
— Помечтаешь в другой раз. Я сказал, чтобы ты помогла Михрану и монахам отнести Вигота в лечебницу. И еще нам нужно найти человека ему на замену.
— Это просто, — отозвался Михран. — Король Ярослав поможет.
— Понимаю. — Рыжий Оттар недобро улыбнулся. — Так вы с ним успели все обделать. И, без сомнения, король уже щедро вознаградил тебя за… услуги.
— Нет, нет!
— Да, да! — передразнил его шкипер и повернулся к Бергдис: — Ну что ж, ты хотела повидать палаты?
— Я никогда не видела короля.
— О… — ответил ей Оттар. — Он жуть какой необычный. Ходит на четырех ногах.
— Это правда? — спросил Бард. — У королей четыре ноги?
— А ты сам как думаешь?
— У Смика было четыре, когда ему хотелось.
Рыжий Оттар ударил себя по ляжкам и воскликнул:
— Очень хорошо! У королей столько ног, сколько им потребно. — И опять обратился к стряпухе: — Ты хотела увидеть короля, и ты его увидишь. Мало того! Ты еще и поговоришь с ним…
Сольвейг никогда не видела Бергдис такой взволнованной.
— Он мужчина, — сказал ей Оттар. — А ты знаешь, как разговаривать с мужчинами. Скажи, что Рыжий Оттар приветствует короля Ярослава. Скажи, что я поговорил со своими людьми и мы все единодушны…
— Единодушны, — повторила Бергдис.
— Скажи, что мы поплывем в Миклагард и возьмем с собой королевского посланника.
— Пожалуйста, — вступил Михран. — Я хочу пойти с Бергдис.
— Нет, — отклонил его просьбу Рыжий Оттар. — Ты понесешь Вигота в лечебницу.
Михран покрутил усы:
— Она находится в том же самом доме.
— Да неужто! — взревел Оттар. — Я вообще хоть чем-то распорядиться здесь могу, а? Наверно, это какое-то ужасно важное послание.
Проводник пожал плечами.
— Или больше ни одно судно не готово пуститься по течению в это время года? — спросил Оттар. — Вот в чем все дело? — И Шкипер оглядел команду. — Нам нужно будет закупить еду.
— Пару швов в лодке надо будет уплотнить и заделать мхом, — добавил Торстен. — И те угольники опять разболтались. Одиндиса, у нас повреждена нижняя часть креплений паруса. Ты займешься этим?
— А как насчет нового знамени?
— Да, и это тоже.
— И тогда, — злобно уставился Оттар на Барда, — мы пошлем тебя обратно на мачту. И не разрешим спуститься до самого Миклагарда.
Бард поднял глаза на шкипера и заулыбался.
— Нам предстоит много работы, — продолжил Оттар. — И еще, с помощью короля или без него, но нам надо найти кого-нибудь на замену Виготу. — Он обратился к Бергдис: — Скажи королю, что я жду его посла.
Некоторые из команды были только рады распрощаться с Виготом. Рыжий Оттар был в восторге, что избавился от лишних хлопот, Бруни помнил о том, что юноша украл его скрамасакс, а Бергдис… Бергдис просто его презирала.
Но остальные обнаружили, к своему удивлению, что им жаль Вигота и что они почти что не хотят его отпускать. Больше всех горевала Одиндиса.
Она опустилась на колени перед носилками:
— Ты спас Бриту. Ты спас ее жизнь. И это для меня важнее, чем любое преступление.
— Монахи хорошо о тебе позаботятся, — сказал ему позже Слоти. — Если кто-то и сможет тебя вылечить, то это они. Господу известно, что ты уже достаточно искупил свою вину.
Брита расслышала слова отца. И по собственной воле, безо всяких приказаний подошла тихонько к Виготу, встала на колени и поцеловала его в лоб.
Его темные глаза открылись, и он прошептал:
— Дневная звезда.
— Что? — спросила девочка.
Но он уже вновь сомкнул веки.
Сольвейг, Слоти и двое монахов донесли носилки вверх по холму до лечебницы. Им помогала и Бергдис, пока их пути не разошлись и она не отправилась в палаты Ярослава.
За толстыми стенами лечебницы было прохладно, тихо и сумрачно.
«Это будто мир, заключенный внутри мира», — подумала Сольвейг.
Монахи уже знали, что случилось с Виготом.