Племя состояло из семи мужчин и девяти женщин. По внешнему виду, если не считать первичных половых признаков, таких как борода, грудь и тому подобное, оба пола мало отличались друг от друга: и те, и другие были коренастыми, мускулистыми, крепко сложенными; и те, и другие примерно одинакового роста, ну, может, мужчины на пару дюймов выше; женщины и сложением и движениями были поизящней; одевались все в одни и те же шкуры — одни женщины прикрывали верхнюю часть груди, другие — нет; и те, и другие имели копну волос, некоторые заплетали их в толстые, похожие на веревки, косы, либо перевязывали кожаными лентами, в которые втыкали перья или другие найденные предметы.
Шли дни и недели; Кит все лучше понимал привычки и способы выживания. Мир для племени был неисчерпаемой кладовой, они ели все, что попадалось под руку, таща в рот даже такое, что Кит не то, что съесть, а и потрогать не решался, включая насекомых, червей и личинок. По большей части ели руками, но мясо жарили на палочках. Самым лакомым блюдом считался костный мозг из костей крупных животных.
Однажды охотники вернулись не то с антилопой, не то с большой овцой — Кит не мог с уверенностью определить принадлежность этого животного к тому или иному виду, потому что ее успели освежевать, унеся внутренности подальше от лагеря, чтобы запах не привлекал хищников. Тушу грубо разделали на четыре части кремневыми топорами, а затем разрезали на более мелкие куски, которые удобно было насаживать на тростниковые шампуры. Пока готовилось мясо, принесли специальный камень для раскалывания костей, и достали желеобразный вкусный мозг. Кит наблюдал, как распределяли еду — сначала долю вождю, а затем остальным по очереди. Хотя один или два куска могли быть крупнее других, никто не жаловался. Киту тоже предложили кусок.
Он поднес обломок кости к губам и пососал, подражая другим людям. Застывшее вещество имело привкус крови и мяса. Отвращения не вызывало, было, без всякого сомнения, весьма полезным, но Кит попробовал лакомство без всякого энтузиазма. Он съел немного из вежливости, но больше не просил.
Мясо дополняли коренья, ягоды и различная зелень, большую часть которых он ел с удовольствием, хотя приправ, особенно соли, явно не хватало. Он сделал мысленную пометку исправить эту ситуацию при первой же возможности. Но в целом они питались неплохо — в некоторые дни лучше, в другие хуже, в зависимости от удачи на охоте, — и Кит посчитал, что если он не растолстеет на такой примитивной диете, то и голодать не будет.
Кита удивляло, насколько тихими были люди племени. Они могли говорить, но только в возбужденном состоянии. Кит отметил день, когда никто не произнес ни слова. Он долго думал об этом и пришел к выводу, что молчаливость способствовала выживанию, не стоило лишними звуками привлекать внимание хищников. Несмотря на врожденную сдержанность, они использовали обширный репертуар мимики, настолько выразительной, что им позавидовал бы иной профессиональный мим. К мимике добавлялся ряд не менее выразительных жестов. С помощью того и другого людям удавалось передавать порой весьма сложные сообщения.
Но и это еще не все. В первые несколько дней Кит заметил, что всему племени свойственно развитое чувство эмпатии, оно безошибочно подсказывало людям, что думают или ощущают другие люди. Сначала он подумал, что причина в скученности обитания, но со временем понял, что это было нечто гораздо более тонкое и конкретное, больше похожее на телепатию. И тогда стало ясно, что люди мало говорят друг с другом просто потому, что в этом нет необходимости, каждый и так прекрасно знал, о чем думают остальные.
Убедил его в этом один из вечеров. В сумерках несколько женщин разделывали бедро дикой свиньи, собираясь готовить ее на ужин; несколько мужчин кололи кремень на заготовки для скребков или топоров. Все были заняты, тихо работали, когда вдруг один из мужчин выронил кремень и встал. Мгновенно рядом с ним оказались три женщины. Не издав ни единого звука, все четверо исчезли в лесу. Оставшиеся у костра стали готовить подстилку из свежего камыша.
Заинтригованный, Кит наблюдал, как они укладывали тростник слой за слоем и покрывали его шкурами; затем подбросили дров в костер явно в ожидании какого-то события. Всего через несколько минут группа, ушедшая в лес, вернулась с одним из молодых мужчин, окровавленным и явно раненым. Его уложили на тростниковую подстилку и всю ночь ухаживали за ним.