Чем же займутся в городе остальные – сэр Эланд, Брак, Стефан, Анна Кровавая, Борис, Ник Нож и все прочие? Сэр Эланд говаривал – бывал он, дескать, в Даннсбурге, даже при дворе, впрочем, верить этому стоило не больше, чем басням о его предполагаемом рыцарстве. При дворе – при дворе той самой королевы, сражаясь за которую, мы прошли всё это адское пекло, – не очень-то жаловали подобных сэру Эланду. Я даже толком не имел понятия, какая она из себя, королева-то. И всё же сэр Эланд так красочно плёл, что, ежели ты глуп или пьян, то во хмелю его россказни покажутся даже в чём-то убедительными, так что, полагаю, он, на худой конец, и впрямь видел какой-нибудь город. Впрочем, точно не Эллинбург. Там-то он явно не был. Выговор его походил на южный или западный, ну а мы вот уж несколько недель двигались на север. Там, на севере, был наш дом – вдали от границы. Вдали от войны. Там, среди холодных болотистых холмов, набирали наш полк, и там же он вновь распадётся.
Я не знал, что станется с ребятами. Тех, кто думал, что вот воротятся да и заживут, как жили раньше, поджидало, насколько я мог судить, неприятное открытие. Жёны их, скорее всего, околели от голода или от чумы, либо сбежали с первым, у кого нашлось для них что-нибудь съестное. Овец их отымели, свиней сожрали, поля сожгли. В такие уж времена мы жили.
Да, мы победили, но какой ценой? Ради этой победы королева ввергла страну в нищету, вымерла вся торговля, затем сменилась погода, пропал урожай, а потом ещё и чума. Человек суеверный сказал бы, что все эти беды связаны, только насчёт этого не знаю. Я капеллан, а не мистик, а Госпожа не давала ответа.
Я отбросил с головы капюшон и провёл пальцами по волосам – пусть дождик их чуток промочит. Приятно было просто постоять вот так, вдохнуть свежий утренний воздух, подставить лицо каплям, послушать, как они стучат по лужам. Вспомнились мне дни войны, удушающая пыль и иссушающая жажда, грохот пушек и едкий пороховой дым. Дождь приятно обмывал и освежал кожу. Под Абингоном же не было ничего чистого или свежего: только огонь и пыль, дерьмо и смерть, люди, подыхающие от ран, и реки крови. Чего бы мы тогда ни отдали за такой вот прохладный дождик! Чего бы мы тогда ни отдали…
Я ощутил, что кто-то тронул меня за плечо, и развернулся быстрее, чем понял, что к чему. Укоризна выскользнула из ножен, сталь соприкоснулась с живою плотью. Меч оказался у шеи Йохана раньше, чем я узнал брата. Он только ошарашенно уставился на меня, и огни моих воспоминаний отразились в его затравленных глазах. Я на мгновение замер – с колотящимся сердцем и клинком у горла своего брата. Где-то на другой улице заржала лошадь, и заклятие пало. Я спрятал клинок и натянул капюшон на мокрые волосы.
– Чего? – спросил я.
Йохан замотал головой. Прошёл за мной, не говоря ни слова, во двор – дождь к этому времени усилился. Снял штаны и справил нужду прямо под открытым небом, невзирая на погоду и всё остальное.
– Домой, – произнёс он, завершив начатое. Зашнуровал штаны и взглянул на меня, а по его спутанным космам стекали ручейки. – Вот мы и идём домой. Тётушка Энейд дело-то ведёт?
Я пожал плечами.
– Сказала, что будет. Там увидим, правильно? Как доберёмся. Ты да я, Йохан, и твой отряд вместе с моим.
– А что, чёрт возьми, если не ведёт?
Я посмотрел ему в глаза.
– Что ж, в таком случае у нас есть два отряда, и мы вернём то, что нам причитается.
Йохан кивнул. Это-то он от меня и хотел услышать. Братцу моему воевать не надоело, это было явственно видно. Враг, положим, был повержен, но та внутренняя тварь, что его толкала, то зверское душевное начало, что досталось ему от отца, – его было не преодолеть. В этом отношении мы с ним различались. У меня в душе отец оставил холодного дьявола, а дьявол Йохана был бешен и горяч.
Он рассмеялся. Уж не знаю, что именно его развеселило на этом дворе, где конского навоза было больше, чем грязи.
– Ребятам, чёрт возьми, в Эллинбурге понравится, а?
И снова я пожал плечами. Допускаю, что, возможно, и нет, но в итоге они привыкнут. У городской жизни свои преимущества, научить ребят их видеть будет моей задачей.
– Ну скажи уже чего-нибудь, чёрт возьми, Томас, – не выдержал Йохан. С неба теперь уже хлестало как из ведра, так что я отступил на полшага в дверной проём, чтобы вконец не вымокнуть. Йохан же, казалось, вовсе не замечал ливня, который тем временем залеплял ему лицо вымокшими клочьями нечёсаных косм.
– Что такое? – спросил я.
– Как же так, ты – и ёбаный капеллан?
– Я произнёс клятву. Принял обет.
– И всё, что ли?
– А что ещё надо-то?