Плащ, цвета дыма в полумраке, скрыл меня, когда я метнулся к окну, и стрелы досадливо свистнули вслед. Я сшиб клетку с Проклом и вывалился в окно, на широкий карниз. Сейчас мне следовало бежать как можно скорее. Я сунул книгу под плащ, спрыгнул прямо в обрыв перед домом и поспешил под защиту кустарника. Клетку с ошалевшей птицей я подхватил на бегу – она застряла в промоине и далеко не скатилась.
Молнии били в шпили дома, когда я ссыпался вниз по склону и бросился к лесу, прижимая к груди клетку с вороном. Еще одна стрела пропела неподалеку, на излете, а вторая ткнулась в защищенную панцирем лопатку так, что я чуть не полетел кубарем, но больше меня никто не преследовал. Они не хотели оказаться в Лагвуде ночью, а Хинга, наверное, пока не могла обеспечить им безопасность.
Сумерки уже затопили лес, туман разлегся в низинах, и сапоги тонули в нем, в тонкой пленке. Пни расчищенной опушки, подернутые туманом, кряжистые, казались чужеродными, исполненными какой-то странной симметрии. Это было неудивительно – лес Лагвуд рос на костях существ, которых даже мне сложно было представить. Впрочем, у Хинги были книги и о них, и о многом другом. Через несколько минут она придет в себя и тотчас пошлет погоню, а еще сообщит своему брату и Беймишу.
Итак, книга у меня, путь известен. Недостает мне теперь лишь того, кто понесет меня по этому пути, и еще одной вещи. У меня есть время до рассвета, чтобы вернуть себе голос и вызвать Зверя. Вызвать там, у его Башни, где всегда стоит запах пепла.
Лес сомкнулся надо мной, сухие листья шептали мне, но я не в силах был им ответить. Наступала ночь, а в темноте все мои дороги были короче.
По пути, забравшись достаточно далеко в низины, – никто не тронул меня в лесной тьме, я всегда любил этот лес и никогда не причинял вреда его обитателям, – я выбрал ложбину меж огромных корней, сел и достал книгу.
Я знал, кто и как лишил меня голоса, теперь нужно было узнать, как произнести хотя бы одно слово. А лучше два.
«Воцемал», как и все подобные вещи, нельзя читать при свете дня. Вот почему у Хинги в доме всегда темно. Тут, в низинах Лагвуда, еще темнее, а значит, книга легче расстанется со своими секретами. Я не такой хороший книжник, как Хинга.
И под чье-то тихое рычание глубоко в лесу, согревающее мое усталое сердце, да под робкий шорох перьев Прокла, некрепко задремавшего в клетке, я стал читать. Темнота помогала знакам проникать в мое сознание. Я должен был хорошо разобраться в ритуале и найти подтверждение своим догадкам: чтобы отнять свой голос у Горна, хотя бы на несколько секунд, мне требовались голос колдуна, голос или язык мастера, изготовившего Горн, и то, что сгодилось бы за мой голос или язык, и звук самого Горна. Полностью вернуть себе Голос, тот, который с большой буквы, я мог, лишь завладев Горном, а он был у Беймиша.
Прочитав все и повторив про себя, я закрыл книгу и положил ее меж корней. Лучше ей оставаться здесь.
Потом открыл клетку с Проклом и взял ворона на руки.
«Будешь говорить вместо меня, птица», – подумал я, и да, ворон произнес эти слова вместо меня.
Прокл согласно каркнул в ответ самому себе. Я произнес его голосом простое заклинание, которое связало нас. Словесная магия всегда удавалась мне лучше, чем остальным. И хотя в итоге это привело меня туда, где я находился сейчас, в том числе и к потере Голоса, моей силы, возможности словом управлять всем, чем я хотел, – на такое дело, как заставить говорящую птицу произносить мои мысли, меня пока хватало. Но чувствовал я себя не очень хорошо. Саднила щека, рана на ноге до сих пор кровоточила, и ныло, не переставая, сердце – даже здесь, в середине милого мне леса.
Итак, какой-никакой голос у меня теперь был. Трубить в Горн при моем приближении Беймиш будет обязательно – без него он не сможет руководить обороной Башни. Оставив в живых Хингу, я позаботился о том, чтобы он узнал о моем приближении.
Теперь уже все знали, что я иду. Если, конечно, кто-то посчитал нужным сообщить Бауту. Но Дрейн, брат книжницы, точно знал. Что ж, пришло время проведать и его – стало светлее, луна обогнала медленно наползающую грозу, зашумел в верховьях влажный ветер, и я продолжил свой путь сквозь ночной лес. Погони за мной так и не случилось.
Наступил поздний вечер, когда я вышел из леса. Плащ цвета сумерек покрывали сор и паутина, подол был влажен, а сапоги в грязи.
Ворон сидел на моем плече и никуда не улетал.
Он был полезной находкой – предстоял разговор не менее сложный, чем с Хингой. И мне хотелось иметь возможность изъясняться как-нибудь, кроме как знаками на бумаге. Здесь бумаги не было, здесь меня ждал металл. Что, в принципе, было бы неплохо, не поджидай меня и кузнец.