Однако вмешательство хранительницы всё изменило. К сожалению для Риколетиана, вне стен города она обладала большими полномочиями, чем защитник. Так что пятёрка, победившая Паттиса, не только не умерла, но даже стала личными гостями Рейшалисуон. Сам же юный Воитель получил строгий выговор за то, что действовал без приказа, и на целое десятилетие был заключён под домашний арест, лишившись возможности покидать Игдардропаруону.
Вот только, как оказалось, это были лишь цветочки. Когда человек, которого Риколетиан подстрелил, поправился, от хранительницы поступил, на первый взгляд, абсурдный приказ. Каждый день этот чужак должен был сражаться минимум с тремя эльфийскими Воителями, имевшими при этом благословение священного древа. Так что, когда мужчина, назвавшийся Ганлином, впервые появился на тренировочной арене, практически никто из тех, с кем ему предстояло сражаться, не отнёсся к этому серьёзно. Более того, когда чужак поднял табличку с написанным на ней вопросом: «Кто из вас Риколетиан?», — юный Воитель без всякого раздумья шагнул вперёд, даже не подозревая, что тем подписал себе приговор.
Он стал первым, с кем Ганлин сразился и первым, кто испытал на себе всё его безумие. К тому же безумие в тройном объёме. Может реально мстить за стрелу в сердце мужчина не собирался, но оставить это «происшествие» без внимания он не смог. Если бы тогда на арене не присутствовала лично хранительница, остальные Воители, вероятно, атаковали бы Ганлина и забили до смерти за то, что он вытворял с Риколетианом, несмотря ни на какие приказы. Но то ли Рейшалисуон предвидела такое развитие событий, то ли просто удачно совпало, помешать Ганлину вымещать накопившееся недовольство никто не смог. Уносили Риколетиана с арены в буквальном смысле по частям и если бы не сила благословения, он бы наверняка скончался.
С того дня прошло уже две недели и больше над юным Воителем ТАК не издевались, ограничиваясь примерно тем же уровнем боли и пыток, что и для остальных. Но при взгляде на зазубренные шипы Гуйара у Риколетиана до сих пор начинали непроизвольно дрожать колени, а всё тело скручивали приступы фантомной боли. И единственным, кто мог хоть как-то помочь ему справиться со страхом и ненавистью в адрес Ганлина, был Савилар, страж эльфов, сильнейший из восьми Воителей и единственный из них, кто мог победить безумца. Юный Воитель понимал, что это низко и недостойно — перекладывать свою жажду мести на плечи другого, но поделать с собой ничего не мог.
Когда страж эльфов направлял на поверженного человека свою алебарду, внутри Риколетиана всё прямо-таки замирало от мстительного восторга. К сожалению, Савилар бы никогда не стал мучать противника, тем более так изощрённо и кроваво, как это делал сам Ганлин. Так что полноценного ощущения свершившегося возмездия у юного Воителя так и не появилось. А потом Савилар проиграл, хоть и с минимальным отрывом, и фантомная боль в разорванных зубьями Кровожадного Короля мышцах стала почти невыносимой. Следующей была ничья, не убавившая, но к счастью и не прибавившая Риколетиану страданий. И вот сегодня должен был произойти очередной бой этих двоих. Юный Воитель прибыл на тренировочную арену самым первым, за несколько часов до начала, сгорая от предвкушения. И когда алебарда Савилара и булава Ганлина впервые столкнулись, он, не сдерживая больше эмоций, вскочил и заорал что-то нечленораздельное, изначально предполагавшееся как голос поддержки эльфийского воина.
Вот только всё пошло совсем не так, как Риколетиан себе представлял. Вместо яростного напора, с которым человек сражался обычно, он начал со стражем войну на истощение. Да, он ни на секунду не останавливался, нанося удар за ударом и юный Воитель быстро устал считать, сколько раз металл жуткой булавы встречался с вырезанной из ветви святого древа алебардой, но это было нисколько не похоже на то, как Ганлин сражался с ним самим и остальными Воителями. Сознание Риколетиана прострелила шокирующая мысль: этот человек — не просто обладающий превосходящей силой маньяк, он куда хитрее и расчётливее, куда опаснее, чем юный Воитель мог только предположить. Скручивавшая душу агония, вызванная всем тем гневом, что эльф испытывал по отношению к Ганлину, как-то резко ослабла. И словно в ответ на это, слева и чуть сзади раздался хорошо знакомый юному Воителю голос.
— Я надеялась, что ты всё-таки поймёшь.
— Хранительница! — Риколетиан, резко развернувшись, склонил голову в почтительном приветствии.