И вот как-то раз вышла тётя Аида на балкон. Там у неё склад продуктов был. И вот вышла она за скумбрией в собственном соку, хотела супчик сыночку сварить, рыбненький, вышла значит, а балкон – раз! – и захлопнулся. Ручка балконной двери сама закрылась! Но надо сказать, что последние дни Альбертик не столько на балконе мастерил и клеил, сколько в этой самой балконной двери ковырялся: среднюю ручку расшатал чуть-чуть, просто отвёрткой развинтил, и ручка при захлопывании сама вниз поворачиваться стала. Не сегодня, так завтра мама Альбертика в ловушку обязательно бы попалась.
Альбертик, когда скумбрия в собственном соку на кухне не появилась, всё понял и облегчённо включил телевизор.
А надо сказать, что жили они на шестом этаже. И рядом росло ветвистое дерево, ясень. Нет: так бы тётя Аида по дереву спустилась. (Она была юркая и цепкая как макака, а в детстве фигурным катанием занималась.) До прошлой осени ясень был развесистым и ветвистым. Но как назло мама Альбертика прошлой осенью добилась, чтобы приехали дорожные службы и спилили ветки, которые тыкались в окно и в балкон. «Три года, – хвалилась тётя Аида собеседникам. – Три года воевала с ЖЭКом, с управой, с мэром и вот – борьба принесла плоды. А то дневного света днём с огнём не сыщешь, а у Альбертика – зре-нии-ие!»
Час тётя Аида разбиралась на балконе и ждала, что сын, не обнаружив рыбненького супчику, впустит её в квартиру. Через час она уже начала подмерзать. Тётя Аида стала бить в балконную дверь кулаком, но сын не торопился её освобождать. Тогда тётя Аида открыла окно (балкон был остеклён), высунулась наполовину, по пояс то есть, и стала кричать, молила прохожих о помощи. Был ветер, люди шли в капюшонах, а молодёжь – в наушниках. Никто не слышал несчастную продрогшую женщину, высунувшуюся с балкона. Кое-кто конечно же слышал, но делал вид, что не слышит: надевал виртуальный капюшон и втыкал в уши виртуальные наушники с розовыми проводочками.
И вот, когда тётя Аида совсем отчаялась, она увидела, что по двору идёт соседка Лариса, сестра соседа Васи. Идёт она без розовых проводочков в ушах и тащит большую папку. Тётя Аида собрала всю свою волю, которой ей было не занимать, в кулак. Она решила не кричать больше: помогите! Она решила начать с Ларисой почти светскую беседу. Недаром же тётя Аида прочитала множество книг по психологии и проверила на сыне самые эффективные психологические тесты. Она откашлялась, и-и:
– Ларисочка, здравствуй, – приветливым довольным, но чуточку скрипучим голосом пропела она, и в приветствии пошевелила озябшими пальчиками.
Лариса остановилась у обкромсанного дерева, запрокинула голову и прокричала в ответ:
– Здравствуйте, Аида Германовна!
– Как всегда по вторникам и четвергам из художки?
– Да-да.
– Сегодня четверг?
– Нет. Сегодня понедельник.
– Так ты и в понедельник в художку ходишь?
– И в среду, и в пятницу. У меня же диплом.
– Ну надо же. Какая большая!
– Ага. ОГЭ на носу.
– А я помню, как Альбертик – маленький, в коляске, а ты, маленькая, в студию топаешь. Я дни считала: вторник, четверг, вторник, четверг. Альбертик сначала думал, что вторник – это лариса, а четверг – студия. Ха-ха.
И Лариса ответила из вежливости «ха-ха», достала очечник, надела очки и посмотрела на тётю Аиду внимательнее, пристальнее, чем до этого странного «ха-ха».
– Я, Ларисочка, тебя хочу попросить. Не в службу, а в дружбу.
Лариса перепугалась не на шутку. Потому что тётя Аида всем соседям в доме давала разные задания: отвезти её в паспортный стол, купить смеситель на строительном рынке, купить филе рыбы путассу, заказать книги через интернет, и всё это надо было купить сначала за свои деньги, а потом ждать, когда «вернётся папашка и рассчитается»…
Но Лариса была девочка деликатная, воспитанная и жалостливая, и она поэтому не убежала сразу, не стала ссылаться на уроки и диплом в художке, на ОГЭ и английский, а решила выслушать тёть-Аидину просьбу и как-нибудь постараться привести один, но самый сильный чугунно-давительный аргумент, почему именно сейчас она не может ни в службу, ни в дружбу. Тётя Аида тем временем продолжала: