– Странно, – скакал вокруг Васи саксофонист. – Такая милая внимательная женщина, и вдруг пьесу для детского рождественского концерта разучивает.
– Вы поосторожней, дядя Харя, – прошептал Вася: – У неё – суперсила – реал.
– В смысле? – саксофонист перепугался не на шутку. Он стоял в прихожей, опёршись на костыли и затравленно озирался.
– Ну я же вам говорю, говорю, а вы всё в каких-то мечтах. Я также дружил с Кристиной, а потом она меня знаете, как подставила. Такое в школе разбирательство было!
– Так и у меня в школе разбирательство будет, если чья-то мама на сцену вылезет музицировать.
– И ещё вопрос, – сказал Вася. – Правда, что вашей музыкалке в хор безголосых детей принимают и они там в первом ряду балластом чирикают?
– Это не моё отделение, – прохрипел саксофонист и вытер рукавом домашнего халата лоб.
– До свидания! Спасибо за торт! Я вам обязательно саксофон в подарок слеплю. Я ж на лепку хожу по воскресениям!
– До свидания, Васенька, – растрогался саксофонист. – И спасибо тебе за предупреждение. За всё спасибо!
Но всё же Харлампий Евграфович отказывался верить в то, что сообщил ему Вася. А зря. Альбертик испугался выступать на рождественском концерте. И тётя Аида, минуя кордон из одного плюгавого охранника, выбралась на сцену, села за рояль, сыграла «Апрель. Подснежник» из цикла «Времена года», а потом поведала зрителям, как двадцать пять лет назад в этой самой музыкальной школе её заставляли рисовать стенгазеты к праздникам, а когда стенгазеты стали не нужны, её взяли и уволили.
– С нарушением трудового законодательства! – крикнула тётя Аида и с видом победителя спустилась со сцены вниз по ступенькам. Она была прекрасна, она была отомщена.
И сыграла на рояле виртуозно. Но Харлампия Евграфович игру тёти Аиды не оценил. Он сидел в первом ряду с выставленной вперёд костяной ногой, рядом к креслу были прислонены костыли, которые ему достала женщина, которая только что так его подвела. Заведующий отделения духовых инструментов сильно нервничал, то и дело вытирая двумя платками (на одном нарисован рояль, на другом – саксофон) лоб, он думал о разговоре, который ему предстоит в кабинете директора школы. Но саксофониста к директору так и не пригласили. А вот тётю Аиду вскоре пригласили. О чём беседовал директор с мамой Альбертика доподлинно неизвестно. Только после этой беседы, Аида Германовна стала часто заходить в кабинет директора с пакетами. Вскоре у директора прошёл артрит, повышенное давление понизилось, и Альбертик, кроме саксофона, стал заниматься ещё и фортепиано и был принят сразу в третий класс музыкальной школы. Там учились дети младше его, и Альбертик впервые не боялся ходить на занятия, не боялся, что его начнут обижать и оскорблять. Сольфеджио и музлитературу, Альбертик быстро нагонял. С этими предметами ему мама помогала. Альбертик привык к музыкальной школе и на весеннем отчётном концерте всё же преодолел себя, выступил, и даже не очень дрожал.
Саксофонист занимается теперь с Альбертиком как и с остальными учениками – только в школе, домой «самого расталантливого» ученика больше не провожает, гимнастику для глаз делать перестал и чай у Аиды Германовны больше не пьёт.
– Суперсила, суперсила, – вздыхает Харлампий Евграфович и со светлой грустью любуется белыми благоухающими цветами на фруктовых деревьях.
Рисунок Александра Веселова
Костюмы разных лет
Новогоднее настроение с тремя воспоминаниями
Соседка тётя Аида каждый год просит у Васи, Ларисы и их мамы новогодние костюмы для своего сына Альбертика. Иногда эти костюмы помогают Альбертику победить в конкурсе костюмов, а иногда – нет. Всё зависит от образа или… образины.
Рисунок Маргариты Гарнык
1
В дверь истово трезвонили.
– Тётя Аида! – узнала истошный звонок Лариса и стала быстро-быстро собирать кисти, сложила мольберт и поставила его за дверь.
– Да я уж поняла, – обречённо сказала мама и выключила швейную машинку.
«Тук-бам-бух!» – раздавался стук. Потом послышались крики: «Своиии! Своиииии!». Было похоже на «свии-иньи!», «сви-иньи!», «свинЫ!»
– Что-то позарез нужно, – предположила Лариса.
– Известно что. Костюм для Альбертика.
– Я шить не буду, – сказала Лариса. Она в зимне-новогодний аврал часто помогала маме с шитьём.
– Так и я не буду, – сказала мама. – Может, не открывать?
– Не открывай.
– Девочки, откройте! – раздалось из-за входной двери. – Будьте так любезны.