Учебный год подходил к концу. Папа Альберта снова поехал в командировку проектировать у очередного богача новый супер-фонтан с подсветкой. Он сказал сыну:
– Если что, звони сам. Не надо маму беспокоить. Она у нас и так беспокойная. Её надо беречь, ей столько пришлось вынести за этот год. Помни, что мы с тобой решили во всём помогать маме, а не занимать по отношению к ней тихую оборону как раньше.
Аида Германовна и действительно сильно сдала за год, стала совсем бледной, почти прозрачной, но по-прежнему преподаватель по саксофону вздыхал, когда видел её во дворе музыкальной школы.
Аида Германовна всем жаловалась:
– Три года жизни потеряла, не меньше. А денег-то, денег…
Альберт кивнул отцу: буду, мол, беречь маму, защищать. Отец и сын пожали друг другу руки.
Да-а… Альберт очень изменился, он возмужал, на него стали с уважением поглядывать в классе, и хоть тренер по боксу не одобрил самосуд, который он учинил с обидчиком, но что прикажете делать, если Костю никак не наказали за выбитый Альбертиков зуб. Вот и получилось зуб за зуб, глаз за глаз.
Альбертик серьёзно задумался о том, кем он станет. Он решил выбрать на следующий год для сдачи ОГЭ «обществознание», и вообще всем стал говорить, что хочет заняться юриспруденцией и отстаивать права простых людей. Зуб конечно же не вернуть, но в этот нервный год Альбертик приобрёл опыт борьбы, изменился внутренне, а не только внешне. У Альбертика появился что называется стержень. Он теперь часто гуляет вечером с Васей, когда тот возвращается с тренировок по плаванию. Вася рассказывает ему о бассейне, о соревнованиях, о ребятах на плавании, о сборах и летних лагерях. Альберт же просвещает Васю по части бокса, и улыбается в вечерних сумерках стальными железками-брекетами.
Последний шанс
Фатальное настроение
О том, как важно не раскисать и надеется на лучшее.
Рисунок Маргариты Гарнык
Вообще-то Вася плавал в бассейне. И эта было замечательно. Вася не болел, Вася общался с мальчиками-не-нытиками, Вася соревновался. Занятия в спортшколе были бесплатные.
Но вот незадача: Вася ещё и лепил. Когда Вася был дошкольником, заказчицы, приходящие к маме, хвалили Васины поделки, маленькие фигурки животных с микроскопическими кружками глазниц и зрачков. Заказчицы, дородные немолодые женщины, склонные к педагогической деятельности, рассматривая малюсенькие коготки на пластилиновых лапах поделок удивлялись, хвалили, говорили:
– Ну надо же! Сам поделки делает. И так виртуозно! А мы своих заставить не можем. Даже колбаски раскатать не могут.
«Своих», которые колбаски из пластилина раскатывать не умеют, – это имелось в виду детей из класса или из детсадовской группы.
Заказчицы, не имеющие отношения к педагогической деятельности, жаловались обычно о своих детях и внуках так:
– А мои всё при мультиках – да при мультиках.
– Я тоже при мультиках – говорил Вася. – Я без мультиков жить не могу.
– Да. Но ты же успеваешь лепить!
– Да они сами лепятся, между делом, – отмахивался Вася. В душе-то он своё пластилиновое зверьё любил. Но не показывал этого.
Когда Вася пошёл в школу, пластилиновое увлечение сменилось на глиняное – Вася увидел в учебнике по «окружай-миру» древнегреческие вазы. И потребовал гончарный круг.
Мама со вздохом купила. Игрушечный, на батарейках. И глину мама купила. Пошли по квартире вазочки. Из белой глины, из красной. Скоро эти вазочки заняли все подоконники.
Вася требовал, чтобы мама ставила в вазочки цветы. Мама сказала, что вазочку нужно обжечь, а так – нельзя, глина размокнет. Вася стал просить у мамы духовку напрокат, только на время обжига. Мама духовку берегла. Лариса пекла в ней печенье и торты – на покупные торты мама старалась не тратиться. Но мама не могла сказать Васе, что духовку жалко. Мама сказала:
– Вася! Обжиг проходит при огромной температуре! В духовке таких температур нет.
Вася сказал:
– Хочу туда, где можно поделки обжигать.
И пришлось маме задуматься о кружке по лепке. Мама сказала старшей дочери: