– Ларис! При случае узнай в художке про лепку.
– Да что узнавать, там платно все лепят по воскресеньям. И мы тоже лепим, но по будням и бесплатно. Но мы отлыниваем. Неохота никому лепить, скульпторов среди нас мало.
– Ну узнай, сколько стоит. Запиши его. Квитанцию принеси.
И Лариса всё узнала, квитанцию принесла.
Вася стал ходить на лепку, и подоконники «вздохнули» спокойно: они без вазочек как-то лучше себя чувствовали, эти подоконники, свободнее. Вазочки же к тому времени «переехали» на балкон, многие превратились в черепки – необожженная глина хрупка. Вася не расстраивался:
– Черепки – это всё, что дошло до нас от египтян! – говорил Вася. – Черепки, то есть битая посуда, никому была не нужна.
– Кому это никому? – спросила мама.
– Ну, ворам, которые гробницы грабили.
– И что?
– А вот что. Учёным черепки достались. По черепкам возраст истории Египта определяют.
– Как это?
– Как-то под микроскопом, как-то по звуку «ультро».
– Кто это тебе такой бред сказал?
– Чернявский ему рассказал, – откликнулась Лариса. – Пришёл ко мне на День Рождения. А всё только с Васей болтал.
– Понятно, – вздохнула мама. – Раз Чернявский, значит не бред.
И не стала мама черепки выбрасывать. Черепки доисторические, в смысле до того времени, как Вася на лепку стал ходить.
От лепки ещё плюсы случились. Пол в квартире стал не такой липкий, всё реже и реже попадались цветные пластилиновые кусочки, глазки и ноготки – старые-то постепенно отколупливались, а новых не прибавлялось. Только на старом полированном шкафу, который мама называла то «гробом», то «осколком старой эпохи», фигурки продолжали жить – они замерли на стенке шкафа и любовались своим отражением в полировке. Этим фигуркам, динозаврам и чудищам, было всё нипочём, и то, что они на вертикальной стенке висят, их вполне устраивало.
Оказалось, что занятия по плаванию очень в лепке помогают. Скульптору сила нужна недюжая, богатырская: чтобы глину вымесить, чтобы лепить, руки должны быть сильные. И ноги тоже – Вася лепил стоя.
– Мне так удобнее, больше размах, – объяснял Вася, когда приходил домой после занятия и валился на кровать «без ног», без задних и без передних, по меткому выражению Чернявского.
Шли годы. Лепка дорожала. В два раза подорожала с того момента, как Вася пошёл. Но приходилось платить. Уже Васина работа, касатка в виде вазы, красовалась в стеклянной витрине постоянной экспозиции школы искусств. Другую Васину работу, огромную сову с человеческими глазами, поставили в кабинет большого чиновника, а композицию с подосиновиками и слизнями поставили в витрину перед кабинетом директора – там у секретаря все платники договора заполняли. Композиция «Гриб-мушкетёр» стояла в витрине небольшого музея при входе в зал современного искусства, а огромный индюк на целых десять кило веса поселился в детском саду, к этому индюку всех детей подводили, которые не хотели в садик идти, и после того, как детёныш видел индюка, то сразу капризничать переставал. Ребёнку говорили:
– Смотри: у нас в садике даже индюки живут круглый год, а ты только до обеда останешься.
Все знакомые, друзья и друзья друзей получали в подарок от Васи фантастических существ. Друзья – деньгохранилища с уткой Скруджем, сестра Лариса – страшную хэллоуинскую тыкву, Чернявский – череп, только уменьшенного размера, а тренер Лаврентий Леонидович керамического крокодила Гену в плавках. Соседка тётя Аида не могла налюбоваться на медведей-музыкантов: один на балалайке играет, другой на гармошке, а третий ни на чём не играет, просто сидит на пеньке, грустит.
– Вася! Ты бы мишку с саксофоном вылепил! – просила тётя Аида.
– Нет. Саксофон – не медвежий инструмент, – говорил Вася.
Он был возмущён тем, что ему советуют чушь. Но это же тётя Аида советовала. «Итак, – сопел Вася, – целую тройку ей вылепил, а она всё со своими предложениями вместо». Соседу Альбертику Вася вылепил утконоса. Альбертик утконоса нарисовал. Утконос за партой сидит, одной рукой пишет, а другой нос свой смущённо прикрывает. (Только не спрашивайте, откуда у этого зверя руки, у Альбертика такие утконосы странные выходят).
И вот, когда Вася в пятый класс школы стал ходить, педагог Юлия Константиновна попросила маму зайти.
– Зачем? – испугалась мама, отрываясь от швейной машинки и очередного демисезонного пальто цвета «бисмарк фуриозо», так модного в этом сезоне. – Я же вовремя всё оплачиваю.
– Юлия Константиновна хочет, чтобы я на «бюджет» попробовал поступить.
– Да что ты, Вася. Туда же не пробиться.
– Но Лариса то учится!
– Вася! – убеждённо сказала мама. – Лариса рисовала в детстве постоянно.