После Нового года всё-таки решили мама с Ларисой засадить Васю за рисунок. Вася и сам стал напоминать о пятнадцати работах, которые надо будет принести в мае для допуска к вступительному экзамену. Поставили перед Васей мольберт, прикрепили скотчем лист: рисуй, Вася, новогоднюю ёлку. Вася нахмурился.
Мама сказала:
– В детском саду я обожала рисовать ёлочные лапки и белочек…
– А я, – сказала Лариса. – Любила рисовать сосновые чащи, чтобы сосны напоминали одуванчики – внизу голый ствол, а верхушка – колючий шар…
Это мама с Ларисой так Васю подбадривали для вдохновения. Но Вася не подбадривался, советы не слушал, а через час у него случилась истерика. Вася стал кричать:
– У меня звезда не умещается! У меня игрушки не выходят.
– Ничего страшного, что звезда… – говорила мама.
– Да. Рисуй фрагмент – уговаривала Лариса.
– Сами вы фрагменты. Надоело! – Вася бросил мольберт о пол, вышел из комнаты и так стукнул дверью, что мольберт на полу крякнул: «Кряке!» во всяком случае, маме и Ларисе так показалось. Мама и Лариса испугались, но решили, что это слуховая галлюцинация…
И тут в комнате как фея, буквально из пустоты, из пустого пространства, возникла тётя Аида. «Понятно, – подумала мама. – Вася впустил Аиду, отомстил нам. Хотя мы ж ни в чём не виноваты». Да: Вася был такой, Вася был мстительный и злобный, когда его доводили. Хотя опять же ни мама, ни Лариса его не доводили…
– У вас стук, а у нас стены трясутся?
– Да Вася, – вздохнула Лариса, – обиделся.
– Вася бузит, – подтвердила мама и отвернулась к швейной машинке, стала копошиться в швейной шкатулке, мусолить какую-то тряпочку…
– Вася бузит?! – удивилась тётя Аида. – Не может этого быть! Он же мой спаситель! Помните, как он меня с балкона практически вызволил, спас? Не может Вася просто так двери и стены ломать. А это что?
– Это мольберт, – сказала Лариса.
– И он крякает, – добавила мама.
– Мольберты всегда крякают, когда их роняют. Это общеизвестный факт, – сказала тётя Аида совершенно серьёзно.
Мама развернулась и спросила очень нервно:
– А откуда, Аида, ты знаешь?
Но тётя Аида не ответила. Она уже поднимала мольберт. Потом отошла и оценивающе окинула работу и ёлочную натуру профессиональным прищуром художника.
– Это что? Вася рисует? – улыбнулась тётя Аида впервые за долгие годы. – Ну наконец-то, успокоились, смотрю. За ум взялись. А то всё плаваете-плаваете, кожные болезни цепляете. Вот это я понимаю, вот это молодцы.
– Последний шанс, Аид, – вздохнула мама. – Предложили попробовать.
И мама с Ларисой наперебой стали жаловаться Аиде на Васю и сетовать на то, что это нереально к маю пятнадцать работ формата «а-три» написать.
– Нет! Это что вообще? – говорила Лариса. – Не получилось и сразу голову в песок?
– Надо же работать, надо пахать! – говорила мама. – Надо не сдаваться!
– Это ты, Мила, паши, ты привыкшая. А ребёнка поддержать надо, – сказала вдруг тётя Аида. Тут Аида изменила голос и сюсюкающе, как грудного, позвала Васю:
– Ва-асенька! Ва-а-сенька!
И в комнате появился хмурый и суровый Вася.
– Чего?
– Ты – гений, – ошарашила тётя Аида всю честную компанию тоном не требующим возражений. – Почему не работаешь дальше?
– У меня не получается! – сказал Вася дрожащим голосом и смахнул предательскую слезу. Всхлипнул.
– Ну дорогой, – строго сказала тётя Аида. – Художник всегда не доволен собой. А я вот смотрю на твою работу и вижу руку гения. Ну-ка, садись, покажи мне, как ты рисуешь.
– Нет! – заупрямился Вася. Но не ушёл и дверью хлопать не стал.
– Вася! Художке бездари надоели. По горло они бездарями сыты. Вот Васеньку, гения нашего, нашего Босха, и приметили.
– И вы про этого Бока, – насупился Вася, и вдруг сел за мольберт.
– Босх, Вася! Босх! Он творил не ради денег. Он расписывал столы, стены, ну и картины конечно. Это же необыкновенно. Есть у вас Босх? – последние слова тётя Аида бросила через плечо быстро и сквозь зубы.
– Есть конечно, – кивнула Лариса и достала с полки альбом, который она купила в распродаже на книжной выставке за пятьдесят рублей.
– Господи! Лариса! Это же Брейгель! – воскликнула тётя Аида.
– Сейчас, сейчас, – Лариса стала перебирать альбомы на полке. – Вот он Босх. Нашла.
– Но всё равно давай и Брейгеля. А это кто? Матисс? Давай сюда и Матисса. В хозяйстве всё пригодится.
И тётя Аида, показала Васе альбомы, объяснила про круги ада, которые изображал Босх, страшным голосом поведала и о поэте Данте, и о его возлюбленной Беатриче… Тётя Аида прочитала целую лекцию. О том, что творчество – это такая ужасная вещь. Оно, если в тебе сидит, то рано или поздно прогрызёт все оболочки, всю душу изъест. Творчеству, видишь ли, надо обязательно выплеснуться. И получаются картины, скульптуры, фильмы и спектакли – вопреки всему получаются. Мама и Лариса впервые с благодарностью слушали навязчивую соседку и были рады, что и Вася её слушает, и уже взял в руки кисти. Тётя Аида была прекрасна, красноречива, изыскана. Даже нельзя было предположить, что их соседка – суетливая, въедливая, приставучая – так может говорить об искусстве.