– Все у нас в команде отстают по учёбе.
– Вот закончим год, тогда Макс в лагерь с вами поедет, не переживайте, – успокаивал папа тренера. Но тренер, не дослушал, бросил трубку, отключился.
Макс мученически терпел, учился день и ночь и даже стал читать без запинок.
– Молодец! – радовался папа. – Завтра на баскетбол пойдём.
На итоговом собрании учительница Татьяна Викторовна объявила:
– Завтра вместо уроков идём на экскурсию по хлебозаводу. Нужно двое взрослых из родительского.
Как всегда двое взрослых – это мама Дэна и мама Кристины. Но тут вмешался папа Макса.
– А почему это из родительского комитета? Два собрания назад вы говорили, что я нужен, что надо за детьми следить на экскурсиях.
– Да пожалуйста, – натянуто улыбнулась Татьяна Викторовна. – Будем только рады.
– А мы не будем рады, – сказала мама Кристины.
– Постойте, постойте! – сказала мама Дэна, она была председателем родительского комитета и всегда своим «Постойте» заканчивала все дискуссии. – Стойте! Помните: в прошлый раз детей двери в автобусе прищемили? Дети из автобуса выходили, а двери стали закрываться. Хорошо мужчины у дверей стояли спортивные и ухватили эти двери. А если бы не было этих мужчин?
А на хлебозаводе оказалось вот что. Дэн заболел, и мама Дэна взяла вместо него меньшого, маленького брата.
Но хлебозавод – это вам не шоколадная фабрика. На хлебозаводе всё строго.
– У нас режимное предприятие, – сказала охранница. – В списке не значится этот маленький мальчик. Написано, что все дети – из одного класса.
– Я вместо брата, – сказал меньшой.
– Абсурд какой-то, – возмутилась мама Дэна.
– Ну пропустите. Место же оплаченное и свободное, – попросила мама Кристины.
– Да говорю ж я вам: предприятие – режимное. Вы что? Хотите, чтобы меня с работы уволили?
Сколько не упрашивали охранницу, сколько не умоляли – бесполезно.
Мама Кристины раскричалась. Прибежал ещё один охранник, с дубинкой, и сказал:
– У нас режимное предприятие. И ещё мы не пропускаем крикунов.
– Вот ещё! До пяти взрослых в путёвке прописано.
– Взрослые взрослыми, а больных на голову пускать не велено.
– Ну знаете: это произвол! – сказал папа Макса. – Женщины же. Нервические существа.
– Да?! – взвизгнула охранница. – А вдруг она в тесто плюнет или в глазурь, а?
– И в кондитерку поведёте? – насторожилась мама Кристины.
– А как же. Обязательно, – это подошла экскурсовод. Она улыбнулась. Но улыбка была жалкая. Экскурсовод была похожа на сухарь.
Мама Кристины скривилась, увидев экскурсовода, и сказала охраннице:
– Да и не пускайте никого. Да я и не собираюсь на экскурсию вашу режимную идти. Я тут на вашем режимном предприятии в кондитерке два года отработала художником по верхнему коржу!
– И я останусь, чтобы женщин не бросать, – объявил вдруг папа Макса. – Да и не нужна мне ваша экскурсия. Я тут три года после института отпахал. Механиком.
– Шутите? – округлила глаза охранница. – Что ж вы сразу не сказали?
И остался родительский комитет куковать у турникета в полном составе. И папа Макса остался. И мелкий брат Дэна. И родительский комитет.
Татьяна Викторовна очень обрадовалась:
– Ничего. Я справлюсь. Главное, что вы в автобусе двери нам держали как Аполлон.
– Не как Аполлон, а как Геракл.
Татьяна Викторовна покраснела: как это она бога-красавца с силачём-героем перепутала? Совсем родители её доконали… И Татьяна Викторовна от стыда подальше заторопилась догонять класс.
Охранница всё оправдывалась:
– Я ж не знала, что вы свои. А теперь ничего не поделаешь. Я же старшего по охране звала, теперь маленькому точно нельзя. А вы знаете что… Не попали на экскурсию, да и бог с ней. Пойдите в кафе посидите. Там хорошо и цены у нас заводские.
– Нет. Мы домой поедем, – сказала растерянно, обиженно и обескуражено мама Дэна. Младший брат заканючил.
– Да покормите дитё. Там, в кафе, малышам лучше, чем на экскурсии. Экскурсия что? Чаны и мешалки, конвейеры да печи. А в кафе – пирожница, булочки.
– Мама! – потребовал младшенький капризным тоном. – Пошли в кафе.
И пошли в кафе.
А кафе оказалось необыкновенное. Огромное как ресторан. С потолка на верёвочках булки свисают, сушки и сухари. Самовар дымится электрический, в витринах – торты и пирожные. Столы со скатертями. А на скатертях – колоски, колоски разные-преразные нарисованы. И ячменные, и ржаные, и пшеничные. На стене – стенд о блокадном Ленинграде. Под стендом стол в георгиевских ленточках и блокадные пайки хлеба.
– Чтоб не забывали, как это бывает, – объяснила хозяйка буфета, лицо её напоминало лаваш. – Садитесь, гости дорогие, за маленький стол, а за длинными столами детишки-школьники после экскурсии чаёвничать будут, – тараторила хозяйка. – А вы туточки присядьте. Нет-нет. Туточки не надо. Из холодильников дует. Кофейку, чайку, водички?