– Может, тебе на следующий праздник купить картонные тарелки и стаканчики? Потом просто выбросишь их, забот будет меньше.
– Для мамы очень важен антураж – фарфор, хрусталь, особые салфетки… – вздохнула Гудкова. – Она не согласится на одноразовый вариант, это ее обидит.
– Хорошая позиция! – выпалила я. – А кто отмывает потом до утра сервизы? Слушай, почему вы в таком случае не купите посудомоечную машину? И давай я тебе помогу, вместе быстрей дело пойдет.
– Папа против, – после паузы призналась Настя. – Он говорит, что это для здоровья вредно, туда слишком много химии насыпать надо. И не стоит мне помогать. Подруга – не домработница.
Теперь вам понятно, почему, проводив гостей, Гудкова ночь напролет торчит у мойки и подметает-моет полы? Но вчера Егор, несмотря на просьбу невесты уезжать, остался, чтобы помочь ей.
– Теперь я твой законный жених, – смеялся Костров, – у Ильи Николаевича нет больше повода смотреть на меня с упреком. Не волнуйся, я буду аккуратно действовать, он не услышит. Хотя очень смешно, что твой отец возражает против моей ночевки у тебя, словно на дворе восемнадцатый век!
До рассвета пара, стараясь не шуметь, наводила порядок. Настя отдраила посуду, а Егор тихонечко подметал комнаты (включить пылесос он не мог, от шума мигом проснулись бы родители Насти). В конце концов они устали. Моя подружка рухнула в кровать, а жених решил вынести мусор. Дом, где живет Гудкова, не имеет двора, из подъезда жильцы выходят прямо на небольшую улицу. Помойка находится дальше, надо пересечь не очень шумную магистраль и пройти до баков метров двести.
Настя умолкла, потом прошептала:
– Я сразу заснула, как в яму провалилась. Когда мама меня разбудила, я не могла сообразить, чего она хочет. Пусть дальше она рассказывает, поскольку в отличие от меня все видела.
Художница кивнула.
– Ужасно! Я себя плохо чувствую уже давно. Здоровье стало не ахти – бессонница замучила. Ночью по сто раз встаю и маюсь, то в кресло у окна сяду, то книжку возьму. Вчера ушла к себе, провертелась под одеялом, потом к окну подошла, стала на улицу глазеть. Смотрю, из подъезда человек с пакетом вышел и к помойке направился…
Лада узнала Егора, поняла, что он, вопреки желанию Ильи Николаевича, остался у них дома, укоризненно цокнула языком – и в этот момент из-за поворота выскочила машина и сбила Кострова. Все произошедшее заняло доли секунды. Автомобиль ударил Егора и исчез. Самое удивительное, что Лада не закричала, не впала в истерику, не лишилась чувств, а кинулась к телефону, вызвала «Скорую» и полицию.
Первыми на место происшествия прибыли стражи порядка. Они были вежливыми и даже попытались оказать Егору первую помощь. Затем примчались медики и увезли пострадавшего. Полицейские составили протокол, для чего поднялись к Гудковой в квартиру. Лишь тогда Лада догадалась разбудить Настю. Вдвоем мать и дочь собрались в клинику, куда доставили Кострова.
– Мы вас подбросим, – неожиданно предложили патрульные.
Когда Настя и Лада приехала в больницу, им сообщили, что Егор скончался во время операции.
– Разрыв печени, – мрачно уточнил доктор, – плюс черепно-мозговая травма. Шансов у бедняги не было.
– Не понимаю, почему я такая спокойная? – вдруг произнесла Настя. – Ни одной эмоции нет. Словно сижу в кинотеатре, смотрю глупый фильм. Не могу поверить, что все случилось в реальности.
– Это посттравматический шок, – прошептала я, – вроде душевной заморозки. Лада, вы не запомнили номер машины?
– Нет, – ответила та, – но сам автомобиль могу описать – «Рено» зеленого цвета.
– Уверены? – напряглась я.
– Абсолютно, – кивнула Лада. – Егор собирался покупать как раз «Рено». Они с Настей пару дней назад ходили в салон, чтобы выбрать модель, и меня с собой прихватили. Я была не в восторге – на мой взгляд, машины походили на чемоданы, но я промолчала, потому что ребятам они понравились. И когда ночью увидела тот автомобиль, сразу подумала: «Вот такой Егорка себе наметил». Я же художник, сразу запоминаю форму и цвет, могу нарисовать модель. Я и водителя описать могу – это была женщина. Думаю, молодая.