Молчание.
СЭР ДЖОН. Я, кажется, огорчил тебя, Норман, дружище. Прости меня. Я понимаю. Но мы не можем всегда быть сильными. В нас тоже образуются трещины.
НОРМАН. Черт с ними, с трещинами! Как у нас с париком?
Сэр Джон продолжает гримироваться.
Виноват, если мешаю вам сосредоточиться.
СЭР ДЖОН. «Мы ведь оба на службе, Алфонсо». Что там дальше? Что я на это отвечаю?
НОРМАН. «Или, по — твоему, недостаток тщеславия заставлял меня тянуть эту лямку? Но как понимать тщеславие, если оно в том, чтобы захватить местечко повыше, — ты прав: у меня его нет! Мне все равно, где исполнять свой долг. Меня всегда увлекало само дело».
СЭР ДЖОН. Отличная у тебя память, Норман.
НОРМАН. Моя память — вроде полицейского. В нужный момент не сыщешь.
СЭР ДЖОН. Вот это была пьеса! И сборы давала. Особенно ее любили умные судомойки и глупые священники. Будь я на двадцать лет моложе, я бы по — прежнему играл подобную ерунду. Но сейчас я устремлен в космос. А разве их это заботит? Ненавижу этих свиней!
НОРМАН. Давайте закончим с бровями.
Сэр Джон расчесывает намыленные брови, а затем белит их. В дверь стучит Айрин.
Айрин (снаружи). Полчаса до начала, сэр. (Уходит).
СЭР ДЖОН. Так мало?
НОРМАН. Вы сегодня поздно начали, сэр.
СЭР ДЖОН. Отчего она не принесла корону? Я привык, чтобы к этому времени корона была уже у меня на голове. Взгляни!
НОРМАН. Что такое?
СЭР ДЖОН. Мои руки!.. Они дрожат…
НОРМАН. Будет очень выразительно в роли. Не забудьте загримировать руки.
СЭР ДЖОН. Я не могу удержать их. Помоги мне.
НОРМАН (показывает руку: его рука тоже дрожит). Это, должно быть, заразное… (Красит руки сэра Джона).
СЭР ДЖОН. Я справлюсь с разделом королевства. Одолею сцену с шутом. Снесу разгон свиты. Сумею произнести все положенные проклятья. Я даже не боюсь быть исхлестанным бурей. Но я боюсь финального выхода. Когда надо вынести мертвую Корделию и плакать, плакать, выть, как ветер… Потом тихонько положить ее на землю. И умереть. Хватит ли у меня сил?
НОРМАН. Да у кого же хватит, как не у вас?
СЭР ДЖОН. Ты добрый друг, Норман.
НОРМАН. Спасибо, сэр.
СЭР ДЖОН. Чтобы я без тебя делал?!
НОРМАН. Думаю, справились бы сами.
СЭР ДЖОН. Я отплачу тебе добром.
НОРМАН. Будьте снисходительны к моим чувствам.
СЭР ДЖОН. Не дразни меня. Может, мне недолго осталось.
НОРМАН. То же любил говорить мой отец. А прожил до девяноста трех лет. А мог бы и дольше. Вот так. (Оглядывает хозяина). Сам Альбрехт Дюрер не сделал бы лучше. (Встает. Пудрит руки сэра Джона).
Входит миледи в парике и костюме Корделии под наброшенным халатом.
МИЛЕДИ. Ну как ты себя чувствуешь, Бонзо?
СЭР ДЖОН. Немножко пришел в себя, кисонька.
НОРМАН. Вот видите. Стоит ему взяться за гримировку, и он уже другой человек. Сударыня, «…ваш ум остер, как ум дикобраза…».
МИЛЕДИ (сэру Джону). Ты уверен, что у тебя хватит сил?
СЭР ДЖОН. Вот — вот, всем охота меня подгонять!
НОРМАН. Прошу вас, не начинайте сызнова.
СЭР ДЖОН. Понимаешь, кисонька, я решил, что мы сегодня играем мавра.
МИЛЕДИ. Что ты, милый!
СЭР ДЖОН. Скажи, кисонька, я не просыпался сегодня ночью? Не благодарил тебя за то, что ты сторожишь меня? А не было речи о том, что на меня может накатить приступ ярости?
МИЛЕДИ (после паузы). Нет, Бонзо, тебе все это приснилось.
СЭР ДЖОН. Не могу отделаться от этого чувства.