НОРМАН. Сейчас у вас перерыв, пока идет сцена ослепления Глостера и до реплики: «Нет, они не могут запретить мне чеканить деньги». Постарайтесь заснуть. Вы справились со всем этим, или, как вы любите говорить, вас заставили справиться, и теперь вам требуется тишина, как сказал глухой статист настройщику фортепьяно. Вы были сегодня великолепны, так считает миледи, она именно так и сказала — «великолепны»! Конечно, я не могу толком оценить сцену бури, но я слышал, как вы произносили: «Нищие, и те в нужде имеют что-нибудь в избытке». Прямо бросило в дрожь. Прошу прощения, сэр, но я не помню, чтоб вы еще когда-нибудь были так переполнены чувством. А Джеффри был весьма бойким шутом. Учитывая его возраст. Держался на авансцене, ни разу не заслонил вас от света, был не так навязчив, как мистер Дэвенпорт — Скотт. Во всех отношениях. Да, еще забавная деталь. В сцене бури, когда мы колотили как безумные и мне приходилось метаться между литаврами и железными листами вроде жонглера, который работает одновременно с мячами и булавами, к нам вдруг присоединился мистер Оксенби. Он самозабвенно стучал и дубасил. Не сказал ни слова и пришел на помощь, когда было нужно. Позднее, незадолго до перерыва, я поблагодарил его. «Заткнитесь, — сказал он не слишком любезно и насмешливо добавил: — Я и сам не знаю, почему так поступил». А я ему на это: «Потому что мы некое братство, а вы — один из нас, хотите вы этого или нет». Так и сказал ему без всякого стеснения. Он голову опустил и зашкандыбал прочь, ну и, конечно, чего-то там пробурчал. Мрачно так. (Пауза.) Еще чаю? Вы не спите, сэр?
СЭР ДЖОН. Измотали меня. Свиньи. Ненавижу свиней.
НОРМАН. Кого это? Кого вы ненавидите? Критиков?
СЭР ДЖОН. Критиков? Чтоб я ненавидел критиков? Да я не испытываю к ним ничего, кроме жалости. Стоит ли ненавидеть слабоумных, уродов или покойников? Ублюдки!
НОРМАН. Тогда про кого вы?
СЭР ДЖОН. Что про кого?
НОРМАН. Кого же вы тогда ненавидите?
СЭР ДЖОН. Дай отдохнуть, Норман, не приставай с расспросами. Дай отдохнуть. Только не уходи, пока я не засну. Не оставляй меня одного. (Пауза.) Я совершенно без сил. (Пауза.) Мои дни сочтены.
Молчание. Норман наблюдает за ним, потом вытаскивает из кармана свою фляжку и обнаруживает, что она пуста. Он на цыпочках выходит из комнаты. В коридоре он встречает миледи; в руках у нее мешок с рукодельем.
МИЛЕДИ. Он спит?
НОРМАН. По — моему, да.
МИЛЕДИ. Я посижу с ним.
НОРМАН. Только не разбудите его, миледи, хорошо? Он очень устал. (Уходит.)
Миледи входит в гримуборную и умышленно поднимает шум. Сэр Джон вскакивает.
СЭР ДЖОН. Что, мой выход?
МИЛЕДИ. Нет. Еще антракт. (Усаживается и начинает штопать трико). Мне надо тебе кое-что сказать.
СЭР ДЖОН. Норман сказал, что, по твоим словам, я был сегодня великолепен.
МИЛЕДИ. Я ничего такого не говорила. Он что-то выдумывает.
СЭР ДЖОН (после паузы). Так что ты хочешь мне сказать?
МИЛЕДИ. То, что я всегда говорила и говорю.
СЭР ДЖОН. Тебе же известен мой ответ.
МИЛЕДИ. Ты работал как вол. Кое-что скопил. Хватит! Сегодня же в своей речи под занавес попрощайся с публикой.
СЭР ДЖОН. Не могу.
МИЛЕДИ. Не хочешь.
СЭР ДЖОН. У меня нет выбора.
МИЛЕДИ. Ты умрешь. Если не покончишь с этой суетой. Ладно, это твое дело. Но зачем же ты меня заставляешь так жить!
СЭР ДЖОН. Я человек слабый, кисонька. Делаю, что мне велят. Я — жалкий трус, боящийся кнута. Я совершено измотан.
МИЛЕДИ. Ну нет. Ты — упрямец, да — да, жестокий, безжалостный упрямец!
СЭР ДЖОН. Неправда.
МИЛЕДИ. Ты на редкость непроницателен для актера. Мобилизуй всю свою фантазию, все свои способности, постарайся почувствовать то, что чувствую я, с чем я вынуждена справляться.
СЭР ДЖОН. Я понимаю. Но ты нужна мне рядом — реальная и близкая.
МИЛЕДИ. Ну да, я рядом — сижу штопаю трико. Очень близкая и вполне реальная. Я только о том и прошу тебя, Бонзо, давай остановимся! Сегодня же. В конце недели. Хватит. Я больше не могу.
СЭР ДЖОН. Если б это было возможно!..