СЭР ДЖОН. Кто там приходил?
НОРМАН. Мэдж. Она приходила сказать, что все идет как часы. (С тревогой смотрит на часы). О господи! Где ваш халат?! Давайте-ка наденем его и согреемся. (Помогает сэру Джону надеть халат). Где вы там были, что делали — это все неважно. Сейчас вы здесь, в театре, целый и невредимый, у себя, так сказать, дома. И у нас полный зал. Это же превосходно.
СЭР ДЖОН. Нет, серьезно? Полный зал?
НОРМАН. На галерке будут стоять! (Подводит сэра Джона к гримировальному столику).
СЭР ДЖОН (садится и всматривается в свое отражение). Знаешь, они бомбили Большой театр в Плимуте.
НОРМАН. И еще многое другое по соседству.
СЭР ДЖОН. В этом театре был мой дебют.
НОРМАН. Они этого не знали.
СЭР ДЖОН. Я не должен был выступать этой осенью, но у меня не было выхода. Он заставил меня.
НОРМАН. Кто?
СЭР ДЖОН. Мне требовался отдых.
НОРМАН. Одному моему другу был предписан отдых. Он подчинился. Это был его конец. Он совсем расклеился. Чуть не стал католиком. (Пауза). Может, вас помассировать? (Не дождавшись ответа). Я ничуть не удивлен, что вы пали духом. Такое трудное время. Совсем некому играть юношей, да еще эти неприятности с мистером Дэвенпортом.
СЭР ДЖОН (встревоженно). Ну что там с ним?
НОРМАН. В полиции не приняли поручительства.
СЭР ДЖОН. И что?
НОРМАН. Объявили ему второе предупреждение.
СЭР ДЖОН. Как же мы распределим роли?
НОРМАН. Мистер Торнтон может сыграть шута.
СЭР ДЖОН. А кто же Освальд?
НОРМАН. К сожалению, мистер Браун.
СЭР ДЖОН. Значит, при мне будет на одного рыцаря меньше во время монолога «Нищие, и те в нужде имеют…».
НОРМАН. На девяносто восемь, если все играть в точности по тексту: поэтому — одним больше, одним меньше, не велика беда.
СЭР ДЖОН. Торнтон слишком стар для шута. Браун шепеляв для Освальда. Оксенби слишком хром для Эдмонда. Вот до чего я дошел! Никогда еще у меня не было такой труппы. Приходится играть с маразматиками, калеками и сопляками. Из-за Гитлера нельзя толком сыграть Шекспира!
НОРМАН. Вы этому посвятите главу в своей книге, сэр. Я боюсь вам говорить, но, очевидно, нам придется приглушить бурю. Если мистер Торнтон будет играть шута, некому управиться с шумовой машиной. Торнтон большой спец по этой части. Тут могла бы помочь Мэдж, но она скептически настроена.
СЭР ДЖОН. Передай Мэдж, что мне нужна настоящая буря. А что Оксенби?
НОРМАН. Не очень сговорчивый джентльмен.
СЭР ДЖОН. Пусть придет сюда перед началом. Я скажу ему кое-что. С Торнтоном тоже б неплохо побеседовать.
НОРМАН. Вот видите? Это уже разговор. Вы — дома, делаете то, что по — настоящему умеете, и уже стали самим собой. Начинайте гримироваться, а я пойду скажу им, чтоб они пришли к вам. Я почистил парик и бороду. Погляжу, что у нас получится. А то выдумали — плясать на своей шляпе!.. Я сейчас. (Уходит).
Сэр Джон смотрит на свое отражение, потом начинает покрывать лицо черной краской. Возвращается Норман.
Что вы, сэр! Что вы!.. Нет, мы играем не «Отелло»!
Сэр Джон беспомощно смотрит на него; Норман начинает очищать ему лицо кольдкремом.
СЭР ДЖОН. В морщины набилась краска. Маленькие три вверх, длинные — вниз. А как у нас обстоит дело с трупом? Скажи, чтобы куклу подзашили. Из нее уже лезет набивка, солома валяется по всей левой половине сцены.
НОРМАН (очищая лицо хозяина). Да, сегодняшний спектакль стоит посмотреть. Вы почти что негр, а Корделия говорит вам: «Вы дали жизнь мне, добрый государь, растили и любили». Видно, этот король Лир куда-то отлучался.
СЭР ДЖОН (смеется). Когда я работал с Бенсоном, мы играли в одну игру. Мы называли ее «Рисковухой». Надо было так вывернуть стихотворную строчку, чтобы получилась двусмысленность. Наилучшую отыскал характерный актер по имени Берритон. Знаешь такой текст: «И у него на шапке три пера…»
НОРМАН. Ну да, и текст знаю и историю.
СЭР ДЖОН. Однажды в поезде между Абердином и Ливерпулем, во время путешествия, которое я бы назначал в наказание за дезертирство, Берритон выдал нам такое: «И у него на шапке триппера…»
Оба смеются. Норман дочиста оттирает лицо хозяина.