– Вы уверены, что этот Гильермо – действительно японец? – спросил Маталон. – Мне что-то не верится, что в республиканской армии могли быть японцы.
Жаботин перелистал несколько страниц отцовских мемуаров.
– Не знаю, как насчет Гильермо, но не приходится сомневаться в том, что японцы были – или из самой Японии, или из других стран. Например, в другом месте есть такая запись. Двое японцев из Мексики, Рикардо Нисимура и Мария Нисимура, работали под руководством Каридад дель Рио.
– А кто такая эта Каридад?
– Любовница Леонида Эйтингона.
– А кто этот Эйтингон? Жаботин посмотрел на Маталона.
– Знаменитый террорист, служивший под началом Орлова. Никогда не слышал?
– Нет.
Жаботин покачал головой, удивленный невежеством собеседника.
– Эйтингон с помощью сына Каридад, Района Меркадера, в августе сорокового убил Льва Троцкого.
Маталон пожал плечами:
– Никогда не слышал ни одного из этих имен.
Жаботин криво усмехнулся и пригубил рюмку водки.
– Ладно, дело все равно не в том. Так или иначе, но то, что у Каридад работали двое японцев, – факт.
– Рикардо и Мария, да? Фамилия у них была одинаковая, правильно?
– Да. Нисимура. Отец пишет, что они приходились друг другу дядей и племянницей, – проговорил Жаботин и вдруг, будто опомнившись, быстро захлопнул мемуары.
Он сурово взглянул на Маталона:
– Что-то я больно много тебе рассказал. Давай-ка вернемся к нашему разговору. Послушаем, что у тебя еще есть сказать.
Маталон расправил плечи:
– Что ж, хорошо… Простите, на чем я остановился?
– Ты сказал, что нашел того самого Хоакина. Я хочу знать, какие у тебя доказательства. То, что он подходит по имени и по возрасту, еще ничего не доказывает. У тебя должны быть еще какие-то основания.
Маталон допил рюмку водки до дна.
– Конечно, есть. Главное – текст его песни.
Жаботин выпрямился:
– Текст песни? Что ты имеешь в виду?
– Хоакин – певец фламенко. Вчера я слышал в одном кабаке, как он спел следующую песню.
Маталон медленно по памяти продекламировал:
Bajando el гуо grande,
puedes encontrar el ого.
Que nos robaron los rusos,
y es que fue nuestro tresoro.
– Ну, что скажете? По-моему, очень даже многозначительная песня.
Жаботин неуверенно произнес:
– Я что-то ничего не понимаю.
Маталон задвигал рукой, изображая волны.
– Эта песня примерно вот такого содержания: если спустишься по большой реке, тебя там ждет золото, украденное русским. Как только я услышал эту песню, меня словно осенило – я вспомнил про вашу историю с Орловым и его золотыми слитками.
Жаботин открыл рот с таким видом, словно ему уже нечего возразить.
– Говори, к чему ты ведешь?
– Болонский спрятал золото недалеко от какой-то реки. Текст этой песни Хоакин написал, по-видимому, сам – никто другой ее не поет. Иными словами, Хоакин – единственный, кому известно, что это за река и где находится тайник.
Жаботин пристально посмотрел на него, затем нарочито громко рассмеялся.
– Ну, вот это уж точно из области небылиц. Я, конечно, отдаю должное силе твоего воображения. Однако если этот человек – действительно тот самый Хоакин, зачем ему вдруг понадобилось писать такую песню, скажи мне? Кто кого предал, Болонский его или наоборот? Но так или иначе – все равно это не повод писать песню. Да в ней и нет никакого смысла, сам посуди.
– Об этом придется спросить у него самого.
– Старческий бред. У тебя наверняка должны быть другие основания считать, что этот человек – тот самый Хоакин. Давай выкладывай.
Маталон встал:
– Спасибо за водку.
– Постой. Все выспросил и пошел, а? Сам и рта не раскроешь? Нет, мы так не договаривались.
– Я честно рассказал вам все, что знаю. А уж верить мне или нет – дело ваше.
– Где он живет, этот твой Хоакин? – торопливо спросил Жаботин.
На лице Маталона мелькнула усмешка.
– Что-то на вас не похоже – верить во всякие басни. Желаю вам спокойной ночи.
Маталон направился к выходу.
– Маталон! Стой. Я не отпущу тебя, пока ты не скажешь мне, как его найти.
В голосе Жаботина послышалась новая нотка, и Маталон, остановившись, обернулся к нему.
Жаботин все еще сидел в кресле, не меняя позы, но в руке юге появился небольшой пистолет.
– Что это значит?
– Ты вытянул из меня всю информацию и уходишь. Ты ведешь себя совершенно бесчестно. Не важно, тот это Хоакин или нет, но ты должен сказать мне, где он живет. А что делать дальше – мы с тобой посоветуемся и решим. Идет?
– Например, о том, как поделить слитки, если они найдутся?
Жаботин закашлялся.
– Ну да, и об этом тоже. Если там и вправду шесть тонн, то вполне хватит каждому.
Маталон широко развел руками:
– Тогда спрячьте ваш пистолет. Меня чрезвычайно раздражает, когда мне угрожают оружием.
Жаботин покачал головой:
– Только после того, как ты назовешь адрес Хоакина.
Маталон пристально посмотрел Жаботину в глаза. В его груди закипел гнев.
– До того, как ты взялся за пистолет, я, может быть, и рассказал бы тебе, но теперь уже поздно. Теперь я не такой сговорчивый.
Жаботин облизнул пересохшие губы. Его испугал изменившийся тон Маталона.
– Я ведь могу дать знать в твою организацию, – проговорил Жаботин, стараясь придать голосу грозные интонации, – что ты пытался нагреть на мне руки.
Маталон усмехнулся:
– Ладно, тогда я доведу до общего сведения, что КГБ финансирует и снабжает нас оружием. Устраивает?
Жаботин вздрогнул.
Маталон продолжал:
– Так или иначе, я к своей организации не так уж привязан. Я – просто наемный убийца и работаю ради наживы. Ни идеология, ни любовь к родине меня не держат. Я могу распроститься со своими соратниками в любую секунду. Но с тобой – все иначе. Тебе приходится считаться с КГБ, приходится думать, как выжить в этой организации. И я полагаю, ты отдаешь себе отчет в том, насколько трудно это стало сейчас, после перемен, которые летом начались в твоей стране, да и вообще во всей Восточной Европе. Да что там КГБ – сейчас коммунизм стоит на краю гибели. Так что займись своим бревном в глазу.
Жаботин скривил губы в ухмылке:
– Ну, прямо целую речь произнес. Я, знаешь, тоже не из терпеливых. Давай выкладывай адрес Хоакина. Не скажешь – стреляю. И не думай, что я шучу, Маталон.
Маталон, будто ненамеренно, опустил руки. Из рукава пиджака в руку скользнул нож.
– У тебя и выстрелить не получится. Чтобы убить человека из пистолета двадцать второго калибра, нужно всадить в него минимум три пули, причем в упор. А пистолет у тебя без глушителя. Выстрелы непременно услышат. Особенно в этом здании – здесь ведь так тихо.
У Жаботина выступил пот на лбу.
– Мой пистолет стреляет не громко. Все будет в порядке.
– Нет, не думаю. Тебе нужно как минимум приставить к дулу вон ту подушку.