Сибирские годы, по словам самого Косыгина, стали для него богатейшей жизненной школой. В беседах с академиком Ойзерманом он часто к ним возвращался.
Из рассказов Алексея Николаевича ученый узнал, что самыми деятельными организаторами кооперативного движения в Сибири зачастую оказывались бывшие меньшевики и эсеры. И вовсе, конечно, не потому, что они горячо восприняли ленинский тезис о решающей роли кооперации в построении социализма. Они были завзятыми кооператорами и в 1918 году, когда Советы занимались ликвидацией кооперативов, которые изображали как разновидность капиталистического предпринимательства. Теперь же меньшевики и эсеры, вынужденные отойти от политической деятельности, отдавали свою нерастраченную энергию кооперативной работе, уже признанной и одобренной Лениным. Впрочем, политически лояльная позиция бывших социал-демократов и социалистов-революционеров не спасла их от карающей руки. Почти все они были репрессированы в первой половине 30-х годов. Это пагубным образом сказалось на судьбе сибирской потребительской кооперации, мощной, широко разветвленной, достигавшей самых глухих уголков страны системы товарного обмена и снабжения населения.
Алексей Николаевич с горечью говорил о том, как беспощадно, бессмысленно расправились с этими бывшими противниками большевизма, которые самоотверженно трудились в сибирской глухомани, надеясь мирной работой способствовать осуществлению своих отнюдь не буржуазных идеалов. Становится понятно, почему в 1930 году Алексей Николаевич покинул полюбившуюся ему (как он не раз говорил) Сибирь и возвратился в Ленинград. Ведь многие из тех, с кем он работал в потребкооперации, были меньшевиками и эсерами, «врагами народа». Создавалось впечатление (вернее, такое впечатление создавали), что те работники потребкооперации, кто не был меньшевиком или эсером, по меньшей мере утратили бдительность, а то и вовсе стали пособниками «врагов народа». Алексей Николаевич был членом партии, одним из руководителей сибирской потребкооперации. Но он не чувствовал своей вины, которую якобы обязан был сознавать. Складывалась ложная, полная фальши ситуация, терпеть которую он не хотел. И все же главное состояло отнюдь не в этой угрозе быть объявленным пособником мнимого врага или даже претерпеть его горькую судьбу. Ведь Алексей Николаевич не только не чувствовал себя виновным, но был также убежден, что невиновный всегда сможет оправдаться. Вера в правду, которая, несмотря ни на что, побеждает кривду, не оставляла его в те времена. Главное, почему он, как однажды выразился, «покинул ряды кооператоров», состояло в том, что коллективизация, развернувшаяся в Сибири, означала, как это ни странно, дезорганизацию и в значительной мере разрушение мощной, охватывающей все уголки Сибири кооперативной сети. Если вдуматься, в этом нет ничего удивительного. Ведь потребкооперация покупала и продавала продукцию крестьян-единоличников. Исчезновение этой категории товаропроизводителей, появление колхозов и совхозов означало замену существовавших до этого товарно-денежных отношений обязательными государственными поставками. Это относилось не только к зерновому хозяйству и животноводству, но и к плодоовощной продукции, пчеловодству, охотничьему промыслу, рыболовству и т. д. Сфера деятельности потребительской кооперации предельно ограничивалась, что вполне соответствовало интересам командно-административной государственной системы с ее жестким централизмом, нетерпимым ко всякой, пусть и весьма относительной, самостоятельности, без которой немыслимо существование потребительской кооперации.
В 1974 году Председатель советского правительства в Киренск так и не завернул, хотя был совсем рядом. Почему? В точности на этот вопрос уже никто не ответит. Не приехал Косыгин и в Бодайбо, где его тоже ждали. В соответствии с требованиями того времени, как выяснил В. Медведев, через каждый километр на пути следования особы такого ранга должен был стоять туалет из струганых (именно струганых!) досок. Путь Косыгина должен был лежать в Кропоткин, что находится в 180 километрах от Бодайбо. И требование было выполнено!
Тот, кто сожалеет о напрасно затраченных кубометрах лесоматериалов, должен знать: ни до Косыгина, ни после него речники и золотодобытчики не жили так хорошо. Именно в 70-е начался новый расцвет старательского движения, выросла добыча драгоценного металла, а в ремонтно-эксплуатационные базы флота поступили современные корабли. Толк в Севере Алексей Николаевич знал. Ни одного худого слова о нем вы здесь не услышите. Впрочем, как и в других краях.