Сикст обвел присутствующих взглядом, в котором читалась нечеловеческая доброта.
— А пока, в последнюю ночь, — заключил он, — приглашаю всех желающих на партию. Я припас несколько самых крупных маслин, нас ждет замечательная игра....
— Вставайте! — трясла за плечо Изабеллу и Лоренцо матушка. — Вставайте немедленно. Воры снова съели весь наш провиант.
— Отстань, — отмахнулся Лоренцо. — И вообще, я умер. Даже на том свете от тебя нет покоя.
— Каждый день одно и то же, — недовольно заерзала на полу Изабелла, — ночью не дают покоя привидения, утром вопли мужа и свекрови.
— Неблагодарные! Я им подарила всю себя. Свою старость, свои лучшие годы. Я ухожу навсегда... Куда глаза глядят... В свою комнату...
Глава рода по женской линии сделала несколько шагов по направлению к выходу и остановилась, поджав губы.
Лоренцо открыл глаза и попытался понять, что происходит. Где он, на том или на этом свете? И если на том, почему он не в раю, а в компании с маменькой?
— Какой коварный яд, — сказал диктатор, ощупывая себя, — я умер и при этом остался на земле.
— Мы умерли? — потянулась Изабелла. — Значит, я останусь вечно молодой?
— Еще не знаю, но это место на рай не очень похоже. Подождите, маменька. Что за яд вы положили в устрицы?
— Я не клала, — маменька поджала губы еще на сантиметр.
— Маменька! — строго сказал Медичи. — Я все знаю.
— Знает-знает, — подтвердила его жена, — я ему сказала. И не нужно на меня так зыркать, я уже умерла.
— Тоже мне яд, — хмыкнула свекровь. — Так... ядик. Подружка из Испании прислала попробовать.
Маменька протянула Лоренцо пакет, на котором большими буквами было выведено: «Табак!» А ниже дописано мелким аккуратным почерком: «Туземцы предупреждают! Табак причина раковых заболеваний».
Похоже, в тот день Лоренцо Медичи не суждено было умереть. Голова после перееда болела не меньше, чем с перепою. Впереди ожидался прием послов. Надо было срочно что-то придумать.
— Посыльного мне. Пошлите за Леонардо. Мне надо поблагодарить его за поимку привидений, а заодно дать новое задание.
— Как поблагодарить?! — подскочила возмущенная маменька. — Он ничем не помог. За сегодняшнюю ночь исчезло провианта в два раза больше, чем обычно!
Но Лоренцо ее не слушал. Приложив водяные часы к голове, он что-то пробормотал про шесть часов утра, про свою судьбу и поплелся в кабинет. Очередной день начался как обычно.
Глава 4
Сильные не от мира сего
Мало войти в историю. Нужно всем объяснить,
что в историю вошел именно ты.
Кто-то из древних
Роковая флорентийская женщина Джиневра в очередной раз встретила скупое женское счастье. Кто-то находит суженого на рыцарском турнире, Кто-то — на вечеринке по поводу снятия копии с Грааля. Джиневра нового, касатика выловила в море, когда полоскала белье.
Молодой флорентийский врач Роки Маринелло был позором своего рода. В семье потомственных моряков он оставался единственным, кто не умел плавать и завязывать шнурки морским узлом. Молодожены идеально подходили друг другу.
Венчать Роки и Джиневру взялся кардинал Оливьетти. Это был молодой и подающий в разные стороны надежды кардинал, который собирался баллотироваться на должность папы римского.
— Вообще-то, — говорили вокруг, — это нереально, пока жив Сикст IV.
— Ваш Сикст № 4, — возражал на это Оливьетти, — не жилец. А я жилец.
И действительно, кардинал любил подолгу и бесплатно жить в домах у богатых людей. Сейчас он жил у Маринелло, и потомственные моряки решили — раз уж кормим этого говорливого типа, пусть отрабатывает на свадьбе.
Поглазеть на венчание собралось все городское население.
Тем временем в родовом замке Медичи обострилась обстановка. Когда дело касалось истории, диктатор был неумолим.
После развала Римской империи потомки великих патрициев потеряли не только дань и наложниц, но и былую славу и величие. Теперь первые страницы летописей занимали другие государства. Их достижениям пели дифирамбы, их считали вершителями истории и двигателями прогресса.
От переполнявших эмоций лицо диктатора стало пурпурно-красным. Виски были предусмотрительно облеплены пиявками. Но это мало помогало. Придворные знали — в таком состоянии Лоренцо Медичи лучше не трогать.
— Где же Леонардо? — громко, чтобы услышали затаившиеся под дверью мать и жена, крикнул Лоренцо. — Я полчаса назад приказал послать за ним.
— Занят, — приняла удар на себя маменька. — Рисует на свадьбе.
— Как? Лидер республики в критическом состоянии, а придворный изобретатель занят? Дожили! А вот до его возвращения я доживу вряд ли.
Лицо диктатора приобрело багрово-синюшную окраску. Пиявка с левого виска захлебнулась и упала замертво. Лоренцо полегчало. Ему всегда становилось легче при виде чужих страданий.
— Вы, маменька, надеюсь, прочли последний номер императорской летописи «Сильные не от мира сего»? — спросил Медичи.
— Конечно. Статья про ядовитые духи Клеопатры очень даже практична... Кстати, как вам мои духи?
— Какие духи? Мировая экономика на пороге золотого дефолта. Французы научились делать из свинца золото!.. — вторую пиявку постигла участь первой.
— А я давно говорила, что наш изобретатель худший в Европе. Даже шведы, и те изобрели туалетную бумагу. А Леонардо, что сделал он?
— Предложил нарезать эту бумагу на квадратики и использовать в качестве салфеток, — парировал Лоренцо. — Ладно, хватит валяться. Одеваться мне!
Диктатор уже чувствовал, что смерть двух пиявок не была напрасной: в голове слегка прояснилось, и даже вызрел какой-никакой план.
Появившийся камердинер, повинуясь жесту хозяина, извлек из шкафа лучший парадный мундир, который Медичи надевал лишь по самым большим праздникам: на отречения и поминки друзей-императоров.
— Это мы еще посмотрим, чей изобретатель лучше, — ехидно улыбнулся диктатор.
Флоренция бурно праздновала рождение новой ячейки общества. Для этого имелись две веские причины. Во-первых, горожане разминались перед празднованием Дня Республики. Во-вторых, боролись с трезвостью — по тем временам худшим из пороков.
Леонардо исполнял роль свадебного художника, которому пришлось запечатлеть празднество в эскизах. Занятие само по себе неблагодарное. Потом каждый из гостей начнет возмущаться, что лицом в салате спал не он, и требовать, чтобы художник перерисовал заново. Поэтому Леонардо никогда не соглашался на такую работу. Он и сейчас не понимал, как дал себя уговорить. Да еще бесплатно.
Кардинал Оливьетти по собственному почину исполнял роль свадебного генерала.
— Горько! Горько! — вопил кардинал, пока ему не дали запить аджику вином.
Молодожены не могли не уважить столь почетного гостя, каждый раз вскакивали и целовались.
В один из таких моментов в зал вошел правитель республики. Гости аплодисментами встретили Лоренцо Медичи.
— Тост! — объявил законно избранный диктатор. — Предлагаю выпить за молодых, ибо как говорится, сед семел инсанивимус омнес.[9]
— Браво! — захлопали в ладоши гости, хотя едва ли ктонибудь что-нибудь понял.
Медичи выждал, пока зал успокоится, и продолжил:
— Флорентинцы! Через неделю День Республики. В этот благословенный праздник я хочу преподнести подарок жителям нашего города. Мешок с золотом получит тот... — Лоренцо выдержал многозначительную паузу, чтобы сумма дошла до затуманенных мозгов горожан, — кто прославит Флоренцию и попадет в европейскую летопись «Сильные не от мира сего».
Идея заставить горожан поработать на имидж республики была первым шагом в пиаркомпании диктатора. Вторым шагом Лоренцо Медичи планировал воссоздать великую Римскую империю.