Дядя молча протянул ему левую руку. Тот внимательно осмотрел его ладонь и сделал приглашающий жест внутрь колоннады.
«Наверное, хироманты. Или санэпидстанция», — подумал Леонардо и тоже протянул руку.
— Он не готов, — заявил человек с фонарем таким тоном, что художник ему поверил.
Синьор Франческо тут же отвел незнакомца в сторону и о чем-то тихо заговорил. Но тот покачал головой.
— Жди меня здесь, — сказал дядя племяннику, удивленно рассматривающему свою руку, и словно призрак растворился в темноте.
Легко сказать — жди. Сам бы попробовал остаться в глухом переулке с двумя громилами.
— А что вы искали у меня на руке? — спросил Лео просто чтобы не молчать.
— Печать, — коротко ответил тот, что был без фонаря.
— Что за печать?
— Об уплате вступительного взноса в ложу.
У Леонардо мелькнула мысль, что дальше лучше не спрашивать, но он не удержался.
— Какую ложу?
— Масонскую, — прозвучал ожидаемый ответ.
— Мяу, — испуганно пискнул кот в мешке, и хозяин был с ним полностью согласен.
— Пошли, я все уладил, — сказал призрак дяди, появляясь из темноты, и потянул племянника за рукав.
— Ты куда меня привел? — зашипел на него Леонардо, не двигаясь с места. — Мало того что Медичи на меня имеет зуб... да что зуб — целую челюсть! А если теперь Сфорца узнает про мои связи с масонами, что тогда?
— Ну, во-первых, никто ничего не узнает, — рассудительно ответил дядя. — Видел, какая тут охрана? Мышь не проскочит.
Лео едва сдержал нервный смешок. Мышь — не мышь, но кота он только что в ложу пронес.
— А во-вторых, это не обычная ложа, — продолжал Франческо. — Это ложа нового поколения. Здесь не занимаются пошлыми заговорами и мелким вредительством. У них благородная цель — создание единой Европы.
— Еще одна Священная Римская империя, что ли?
— Может, и не империя, но папа римский эту идею благословил, — по-прежнему серьезно и даже торжественно ответил синьор Франческо. — Представь себе, одна огромная страна, одно правительство, одна валюта. Ни границ, ни таможни, ни войн.
— Дядя, кого ты вчера обозвал фантастом? — ехидно поинтересовался племянник, обладающий даром предвидения. — И далеко ли твои друзья продвинулись в достижении своей великой цели?
— Не очень, — признался синьор Франческо. — Пока они обсуждают программу действий и собирают средства для будущей борьбы. — И уже уверенней добавил: — Так что с деньгами у них полный порядок, а остальное тебя волновать не должно. Идем!
И он повел племянника по темному извилистому коридору. А Лео подумал, не пора ли ему расстаться с детской привычкой во всем слушаться дядю.
В большой зале на расставленных полукругом скамьях расположилось около сотни вольных каменщиков. У трибуны, убранной голубым бархатом, стоял сутулый лысый человек и, размахивая маленьким молоточком, что-то доказывал аудитории, как будто пытался вбить им в голову свои идеи.
— Это синьор Дзюганелли, первый мастер ложи, — объяснил дядя. — Посидим здесь, пока он не освободится.
Лео присел на крайнюю скамью и слегка освободил узел сумки, чтобы кот не задохнулся. Однако выпустить его наружу не решился. Неизвестно, как поведет себя Бес в незнакомой политической обстановке.
Синьор Дзюганелли продолжал выступление:
— ...И нас с каждым днем становится все больше. За последний месяц в ложе появились двенадцать новых членов. И каждый из них внес значительную сумму в Фонд единой Европы. Все ближе и ближе час осуществления нашей заветной мечты. И мы можем еще больше его приблизить. Подходите, господа, и вносите свой вклад в общее дело. Каждый дукат, каждый флорин, каждая гинея могут оказаться решающими!
И оратор выразительно указал на небольшой ящичек рядом с трибуной, накрытый тем же голубым бархатом с красивыми кисточками по бокам.
— Это касса, — пояснил дядя, хотя Лео и не задавал никаких вопросов.
Ящичком (а точнее — кисточками) гораздо больше заинтересовался выглянувший из мешка кот.
— Вот именно! — раздался вдруг зычный голос из зала. — Дукаты, флорины, гинеи. Сколько можно терпеть эту путаницу? Даже кассу сосчитать толком не можем. Хватит с нас этой говорильни, пора действовать! Немедленно отправляемся в Рим, громим Ватикан и добиваемся единой европейской валюты. Мы — итальянцы — нация героев, а не бухгалтеров! Вымоем сандалии в римских фонтанах!
Зал восторженно загудел, а председательствующий долго стучал молоточком по трибуне, пытаясь восстановить тишину.
— Хочу напомнить вам, синьор Джирини, что папа — наш союзник и громить Ватикан не входит в наши планы, — строго сказал он. — И вообще, мы боремся за объединение Европы законным путем.
— Со сном ты тут борешься, да и то безуспешно, — не унимался второй оратор. — А вы все его слушаете. Он уже полгода вам голову морочит, и ничего не меняется. Вот выбрали бы меня первым мастером, у нас бы давно уже Европа по струнке ходила.
— Это синьор Джирини, — опять объяснил дядя. — Второй мастер ложи. Весьма решительный человек. Только немного вспыльчивый. С ним совершенно невозможно спорить. Джирини тут же начинает ругаться, плеваться и швырять в оппонента всем, что под руку попадется. Недавно он избил и выгнал с заседания синьора Германии. Находиться рядом с ним довольно опасно, но зато без него здесь совсем скучно.
Вообще-то Лео и с синьором Джирини тоже было скучно. Он по привычке достал блокнот и принялся рисовать искаженное злобой лицо второго мастера. Но охрана ложи не дремала. По крайней мере, один из охранников. Он подошел к Джирини и что-то шепнул ему на ухо.
Второй мастер мгновенно переключился на нового врага.
— Кто разрешил? Карикатуры рисуешь, папарацци продажный? Немедленно вышвырнуть его из зала! Такие вот жалкие рисовальщишки и прорисовали свободу Италии!
Синьор Дзюганелли спустился с трибуны и что-то сказал Джирини.
— Все равно нельзя, — не унимался скандалист. — У нас тайная организация, и враги не должны видеть наших лиц.
— Хорошо, — согласился художник, — я буду рисовать одни фигуры, без голов.
Синьор Джирини задумался, нет ли тут какого-то намека, но так и не пришел к какому-либо выводу. На всякий случай он приказал охраннику не спускать глаз с Лео.
И тот сразу принялся за дело.
— Нет, синьор да Винчи, так еще больше похоже, — охранник ткнул пальцем в безголовую фигуру, моющую сандалии в фонтане. — По вашему рисунку любой сразу же узнает синьора Джирини, даже без головы. Рисуйте так, чтобы не узнали.
— Но я гений, — объяснил Леонардо, — я не умею «чтобы не узнали»!
— Ничем не могу помочь, — развел руками охранник. — Приказ есть приказ.
Художник промолчал, зато Бес, не вылезая из сумки, шипением выказал свое презрение к каким-либо приказам.
— Ну хоть кота-то можно рисовать? — осенила Лео новая идея.
Даже Джирини, как ни пыжился, не нашел что возразить. Леонардо выпустил натурщика на волю. Кот торжественно прошествовал к голубому ящичку и принялся теребить кисточки. Теперь зал забавлялся его прыжками и ужимками, не обращая внимания на перепалку двух мастеров, и она сама собой прекратилась. У ложи появился новый герой, а отблеск его славы коснулся и скромного живописца Лео.
— Сегодня разговора не получится, — сообщил дядя, когда собрание уже подходило к концу. — Синьор Дзюганелли очень торопится и не сможет остаться. Но он обещал встретиться с нами после следующего заседания.
— А деньги он даст после которого? — проворчал художник. — Я же тут с тоски помру.
— А чтобы было интереснее, — заявил синьор Франческо, — есть для тебя задание.
— Какое еще задание?
— У тебя деньги на взнос в ложу есть? — задал дядя риторический вопрос.
— Откуда деньги у честного итальянца?