Енотик Ай поправил свои очки, потом – мои, картонные, и спросил меня:
– Ты кто, чудище?
Мне так обидно стало! Да у меня три кошачьих шампуня. И галстук. Я даже когти стригу, как человеки.
– Я не чудище. Я красивый, милый и очень умный кот Лаки. Моё имя означает…
– Означает «чудище»! – неправильно догадался худенький енотик. – А сам меня к деревянной темнице ведёт.
Я мог бы вырваться и убежать, но вместо этого шагаю, колючки на себя цепляю и обижаюсь.
– Перебивать, – говорю, – вредно. Я ведь потом из клетки выберусь. Ух!
– Так меня и зовут: Вредина. Поэтому я вредничаю. А что означает твоё имя?
– Лаки – это счастливчик значит. Меня специально так назвали, чтобы мне всегда везло.
Енотик Ай почесал пушистую голову:
– Повезло так повезло. А кто такие коты? Мы о них ничего не слышали. Значит, их не бывает. Ты – енот. Только почему-то без маски. А без масок ходить нельзя. Это позор.
Он достал из жилетки тоненькую книгу и ткнул когтем в страницу, где был нарисован енот без маски. Под ним была подпись: «ПОЗОР!» А потом Ай с довольной улыбкой запер меня в темнице на колёсах.
Я очень хотел вернуться домой. Вот, думаю, смастерю себе седло из лопухов и прилечу к профессору верхом на какой-нибудь вороне. А потом я научу её спасать мир, и мы построим парк развлечений для владельцев людей.
Лаки, ты это о чём?
Я хотел сказать: парк для любимцев людей. Не вредничай. Так, я отвлёкся. В общем, чтобы добыть ворону, требовалась самая малость – выбраться из клетки. Я просунул часть морды между деревянными прутьями и закричал:
– Это возмурррртительно! Я надену маску. Только отпустите!
Может, кот учёный и ходил по цепи кругом, а я – зверушка свободолюбивая. У меня аллергия на клетки, я в них чихаю, и тогда все вокруг превращаются в ёжиков.
– Ты непонятно кто, может, ты заразный енот, поэтому у тебя маска и исчезла. – Третий енотик, подросток, наверное, испугался, что я его превращу в ежа. – Если бы коты существовали, мы бы про них в школе проходили. Признавайся, енот, кто ты и куда дел маску.
– Дайте мои пилотские очки. – Я указал на место, куда так гениально и красиво упал. – Они – моя маска. И я не заразный. Мне все прививки сделали!
Енотик Ай достал из одного из жилетковых карманов ягоду и осторожно протянул мне, а потом выдал:
– Чтобы это никого не укусило, пускай сидит в клетке. Надо узнать, чем или кем оно питается и что здесь делает.
Я провёл лапой по морде сверху вниз. Профессор так делает со своим лицом, когда я чего-то не понимаю. Примерно раз тридцать в день. Настало время расставить все точки над «муррр»:
– Я здесь ничего не делаю – только в клетке сижу. Верните мой самолёт!
Худенький енотик намотал ус на коготь и с блеском в глазах спросил:
– Это та странная птица без клюва, которую ты сломал?
– Какой же ты непонятливый! Я не ломаю птиц. Я ломаю самолёты, точнее, кошачьи самолёты. И не каждый день, а такое было в первый раз. Самолёт сделал мой человек. Профессор. Он хотел, чтобы я мог летать, но не разрешил помогать ему. Так что я подкрутил кое-что, пока профессор спал.
Пока я себя расхваливал, старенькая хромая енотиха с палочкой цокала языком. А потом она в таком меня заподозрила, страшно сказать!..
– Ты, милок, приехал леса вырубать? Я слышала от бабушки, как это бывает. Приходят чужаки, улыбаются, говорят, какая у нас, енотов, милая деревня, а потом деревья наши увозят.
– Вот уж нетушки! Мы, котики, ничего не рубим и не губим. Даже не ворчим – только мурчим.
– Ты самолёт погубил, – подловил меня Вредина.
– Я просто улучшил эту штуку. А она, наверное, не поняла, что я её улучшил, и испортилась. Самолёт должен был вернуться к профессору, а упал здесь. И я упал. Дайте мне молочка. Пожалуйста! У меня время полдника.
Енотик Ай обошёл вокруг клетки и ткнул в меня лапой:
– Перед нами хитрый экземпляр енотика-обормотика. Мне бабушка рассказывала, что такие бывают.
Я не сдавался, потому что очень хотел есть:
– Давайте вы меня отпустите, а если я кого-то укушу, запрёте обратно. Вот увидите, я добрый. Давайте посмотрим, что у вас сегодня на ужин! Я так голоден, что уже ягоду ем!
Но все решили разойтись по домам, бросив меня, и никто не смотрел, как красиво я уплетаю это кислое угощение и почти не морщусь.
В клетке было так скучно, что я начал разговаривать с птицами. Но они ничего не отвечали, потому что летели слишком высоко. Гляжу – мряу, ворона несётся прямо на меня. Глазища огромные, как два мячика для настольного тенниса. И, самое страшное, молча летит, как ракета, только что не воет. Вообще ничего не говорит. Я зажмурился и представил себе, как уплываю отсюда по реке сметаны. Гребу лапами, рядом – пельмени. Поэтому я плыву и жую. Вот, думаю, погибну героически с улыбкой на лице. Но ворона всё испортила. Она меня не погибла, нет, не так – не погибнула.