— Привет… — Сорка плюхнулся рядом со мной на сено. — Ты чего такой кислый?
Я оторвал голову от сена, посмотрел на него, махнул рукой и повалился обратно. Рассказывать особого смысла не было, да и что я мог сказать? Однако Сорка не унимался:
— Ну так что произошло, Карб?
Только он называл меня этим дурацким сокращением от моего имени. Я улыбнулся против воли. Потом опять погрустнел, вспомнив, почему я вообще оказался тут, в стогу сена на лугу за деревней.
— Отец умер… Старшему брату оставил мельницу, второму — дом. А мне… — я хмыкнул. — Пару сапог и отцовское благословение. А братья меня сразу поперли, мол, теперь это все им принадлежит.
— Ой, Карб, — Сорка притулился мне под бок, потерся носом о мое плечо. — И как ты теперь?
— Не знаю, — я постарался говорить как можно беззаботнее. — Проживу как-нибудь.
Сорка вскинулся:
— Ну уж нет. Так нельзя, Карб. В конце концов, ты имеешь такое же право на наследство, что и твои братья.
— Остынь, — я грустно усмехнулся. — Что толку после драки кулаками махать? На, лучше сапоги примерь.
— Но их же тебе оставили.
— Не налезают, великоват я для них. А тебе как раз будут. Надевай.
Сапоги были хорошие, добротные, старинные. Наверное, могли принадлежать какому-нибудь знатному человеку. Не знаю, откуда они у отца взялись, да и знать не хочу.
Сорка ошарашено разглядывал их, крутил в руках:
— Ты с ума сошел, Карб?
— Я ж помню, как ты на такие ж на ярмарке в городе смотрел. Надевай. И храни, как память обо мне. Да не шипи, кошак ты бешеный…
Сорка и впрямь чем-то напоминал одичавшего кота — худой, зеленоглазый, вечно взъерошенный, хмурый. Даже имя у него было такое… В честь сорной травы под забором. Чем уж ему приглянулся я, не ведаю, но он привязался ко мне, как привязываются к людям кошки, независимый, шатающийся невесть где, но неизменно приходящий на мой зов.
— Что значит «как память»? Ты куда собрался? Одного не пущу!
— Не знаю, пойду, куда глаза глядят.
— Я с тобой! — постановил Сорка.
Делать было нечего, от Сорки отвязаться было невозможно при всем желании. Да и не было у меня такого желания, по правде. Вдвоем веселее, а он такой ж, как я — ни дома, ни забора.
Собирать в дорогу было нечего, да и некому — жили мы всей семьей на отшибе от деревни, из друзей у меня был только Сорка. Разве что попросить бы в дорогу хлеба у старой Брилы…
Бабка Брила, узнав о том, что мы уходим, спохватилась, по старушечьей привычке завыла, зауговаривала обоих остаться. Однако мы отказались — не хотел я жить в деревне, ловить косые взгляды, да и братьев видеть не хотел. И к полудню мы уже шагали прочь от деревни. Хоть и жаль мне было покидать родину, но дорога так весело бежала впереди, а Сорка настолько беззаботно щебетал, что я успокоился. Сколько от судьбы не беги — все равно найдет.
— А куда мы идем, Карб?
— Куда глаза глядят. А что, у тебя есть какие-то предложения?
Сорка вздохнул:
— Нет.
Я потрепал его по волосам, улыбнулся. Хотя Сорка из тощенького чумазого мальчишки превратился в очаровательного юношу, некоторые его привычки остались неизменными. Например, неуемное любопытство и манера заваливать меня сотней вопросов за раз.
— А знаешь, о чем я мечтаю, Карб?
— О чем?
— Чтобы сейчас мимо нас проехала богатая карета… А в ней сидела красивая дама, которая бы непременно влюбилась в тебя. Ты бы на ней женился и жил богато.
— Ну что за глупости ты говоришь? — мне стало смешно.
— В тебя невозможно не влюбиться, ты такой красавец, Карбис.
Это уже было плохим признаком — раз меня называют полным именем, значит, Сорка совсем упал духом. Я поспешил взъерошить ему волосы, как делал не раз в детстве. И засмеялся:
— Ну хорошо. Вот за тем поворотом будет мост, а на нем карета с принцессой. Я женюсь на принцессе, потом стану королем, а ты — графом. И заживем весело.
— А ты меня не оставишь? — Сорка зашмыгал носом.
— Никогда.
Сорка грустно косился на меня с каким-то странным выражением в глазах. Я решил пока внимания не обращать, кто его знает, котяру этого, что его так разбирает?
За поворотом нам открылась чудесная картина — золотые облака, розовое закатное небо и высокие стрельчатые башни белоснежного замка.