Поэтому, когда за ней пришла Настя, Миронова вздрогнула, напряглась.
— Пойдем, — велела хозяйка базы без преамбул, — там сейчас такое начнется. Они уже жмут, а скоро и становой начнут меряться.
Увидев на лице девушки муки творческих отговорок, Настя добавила:
— Отказы не принимаются. В Москве будешь киснуть. Тут — веселье.
Алисе ничего не оставалось, как натянуть кроссовки и последовать за ней во двор. Не пожалела. Наказание Глеба превратилось в стихийное соревнование. Народ разделился на команды. Алиса оказалась в связке с Глебом, Токаревым и Настей. Делились по принципу два старика в команде. Соревновались по трем дисциплинам: жим, бег, подтягивания.
Напряжение между ними словно рассеялось. Спорт и командный дух отодвинули на второй план личные трения и переживания. Алиса вопила во все горло, болея за Глеба во время упражнений. Лупила по ладони изо всех сил, когда он заканчивал, и крепко обнимала, если выигрывал.
Хотя Саша Токарева кудахтала и скакала вокруг мужа, он показал всем молодым класс, пожав больше всех. Пятьсот метров быстрее всех пробежал младший Геллер, а Алиса удивила народ, добив нужное команде количество подтягиваний потрясающе красивым баттерфляем.
— Это я ее научил, — похвастался Глеб отцу.
— Не Миша? — старший Геллер задрал бровь.
Глеб, оставив этот вопрос без ответа, пошел выразить восхищение Алисе.
Потом еще долго спорили, кто выиграл. Судейства как такового не было, но все самовыразились, получили заряд адреналина и позитива. Отметить решили гриль-вечеринкой на открытом воздухе.
Утомленные дополнительной дозой нагрузок, (а кто-то и возрастом) атлеты и гости разошлись по комнатам задолго до полуночи.
Глебу не спалось. Он ворочался с боку на бок, но так и не мог уснуть, хотя устал не меньше остальных. Пошел на кухню, попить воды. Почти не удивился, увидев там Алису, которая стояла у открытого окна, впитывая прохладу. В сумраке июньской ночи она была похожа на нимфу, которую боги сами велели соблазнить. Глеб напомнил себе, что она ему не принадлежит, что она решила быть с Мишей. Умнее было бы уйти, оставив ее в покое. Но когда он поступал по уму, если дело касалось Лисички?
— Не спится? — тихо спросил он, наливая себе воды.
— Жарко, — отозвалась она, не оборачиваясь, тоже глотнула из стакана.
— Здорово зарубились сегодня, да?
— Офигенно.
— Ты ведь первый раз участвовала в таком?
— Первый.
— Почему? В Джедае часто народ соревнуется.
— Не знаю. Времени не было. Да и какой из меня атлет? Я для себя занимаюсь.
— Иногда надо. Весело же. В этом вся суть кроссфита.
— Меряться членами? — не сдержалась Алиса.
— Типа того.
Глеб ухмыльнулся.
— Мне не надо, — уперлась она, — Один раз — да, весело. Но я люблю стабильность.
Кажется, говорила не о тренировках.
— Ради чего тогда ты тренишь?
— Чтобы хорошо себя чувствовать, быть в форме.
— И адреналин тут не причем? То чувство, когда ты побеждаешь не других, а себя. Разве это получишь на обычной тренировке?
— Да.
— Но не так остро.
Он подошел почти вплотную, почти касался губами уха, продолжая говорить:
— Не так глубоко, не так сильно. Тебе нравится это, Лисичка. Ты не сможешь без этого.
— Смогу, — упрямилась она.
— Зачем?
— На адреналине легко заработать травму.
— Ты можешь выйти из дома, споткнуться на ровном месте и упасть, заработав такую же травму. Поэтому будешь дома сидеть?
— Буду.
Глеб не выдержал, развернул ее к себе лицом.
— Не будешь, — рыкнул он.
Алиса уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь оттолкнуть. Глеб почти не чувствовал ее усилий. Он целовал ее лицо, брал в плен губы, крепко сжимал плечи, растирал кожу спины, забираясь ладонями под майку. Он ничего не говорил. Все было сказано. Устал давить на нее, доказывать. Напрямую и иносказательно. Он просто устал. Он просто хотел ее сейчас. Хотел всегда. Знал, что она хотела. И пользовался этим. Брал. Воровал. Словно пытался надышаться перед смертью, зная, что болен. Или, что она больна.