Элиде мыла посуду, прибирала в доме, не пропуская ни одного закоулка и покачивая головой, когда натыкалась на мужнино хозяйничанье. Сейчас он едет по темным улицам между редкими фонарями и, может быть, уже миновал газовый завод. Элиде ложилась в постель, гасила свет. Свернувшись на своей половине, она шарила ногой по той части кровати, где должен был спать муж, стараясь нащупать тепло, оставшееся от его тела, но каждый раз замечала, что там, где лежала она, было теплее, а это значило, что Артуро тоже спал на ее половине. И ее захватывала нежность к нему.
Случай из жизни молодой женщины
Синьора Стефания Р. впервые в жизни возвращалась домой в шесть часов утра.
Машина остановилась не около ее дома, а немного не доезжая, на углу. Она сама попросила Форнеро выпустить ее тут: ей не хотелось, чтобы привратница увидела, как она, пользуясь отлучкой мужа, является домой на заре да еще в сопровождении молодого человека. Едва заглушив мотор, Форнеро сделал было попытку обнять ее за плечи. Но Стефания отстранилась от него, словно здесь, рядом с домом, все стало по-другому. С неожиданной поспешностью она выскочила из машины, наклонилась к окошку и, сделав Форнеро знак трогаться и поскорее уезжать, быстрыми маленькими шажками побежала по тротуару, пряча лицо в поднятый воротник пальто. Значит, она изменила мужу?
Парадное, однако, оказалось запертым. Этого Стефания Р. не ожидала. Ключа она не захватила. Собственно, она потому и не ночевала дома, что не захватила ключа. Все дело было именно в этом. Правда, если бы она сумела попасть домой пораньше с вечера, она бы любым способом добилась, чтобы ей открыли; конечно, она должна была раньше вспомнить, что ушла без ключа. Так нет же, все вышло так, как будто она нарочно все подстроила! Вчера она ушла еще засветло и не взяла ключа, надеясь к ужину быть дома, но вместо этого поддалась на уговоры подруг, с которыми не виделась уже бог знает сколько времени, и этих молодых людей, их приятелей, и сперва пошла с ними поужинать, а потом вместе со всей компанией отправилась выпить и потанцевать сперва к одному, потом к другому. А в два часа ночи, понятно, было уже поздно думать о каких-то ключах. И все это потому, что она капельку влюбилась в этого мальчика Форнеро. Влюбилась? Капельку влюбилась. В этих делах все нужно видеть таким, как оно есть на самом деле, ни больше, ни меньше. Она провела с ним ночь, это верно. И тем не менее «провела ночь» – слишком сильное выражение, даже, можно сказать, совершенно неподходящее в этом случае. Просто она вместе с этим юношей дожидалась того часа, когда открывают парадную дверь. Только и всего. Она полагала, что ее отпирают в шесть часов утра, и, как только время подошло к шести, поспешила вернуться домой. Правда, не только поэтому. Во-первых, ей не хотелось, чтобы прислуга, которая обычно приходила к ним около семи, догадалась, что хозяйка не ночевала дома. А кроме того, как раз сегодня должен вернуться муж.
И вот она оказалась перед запертой дверью, одна, на пустой улице, залитой в этот ранний утренний час таким прозрачным светом, каким он не бывает ни днем, ни вечером. Рано утром всегда кажется, будто смотришь на все через увеличительное стекло. Стефанию Р. охватила растерянность. Ей захотелось очутиться спящей в своей постели, спящей уже много часов тем глубоким сном, каким она всегда спала по утрам, захотелось, чтобы рядом был муж, захотелось даже почувствовать себя под его защитой. Но это длилось одно мгновение, может быть, и того меньше. Может быть, она только ожидала, что ее охватит растерянность, а на самом деле не испытала ничего похожего. Ей было досадно, что привратница до сих пор не открыла дверь, даже очень досадно. Но в этом утреннем воздухе, в том, что она в такой час оказалась одна на пустынной улице, во всем этом было нечто такое, что приятно волновало кровь. Она нисколько не жалела, что отослала Форнеро: с ним она бы немного нервничала. Сейчас, оставшись одна, она тоже испытывала трепет, но совсем иной: что-то в этом роде она ощущала в ранней юности, только теперь все было совершенно иначе.
Если говорить честно, она ни капельки не раскаивается в том, что провела ночь вне дома. Нет, совесть ее была спокойна. Но почему? Потому ли, что решительный шаг был уже сделан, что она, наконец, пренебрегла своими супружескими обязанностями, или потому, что она устояла, что вопреки всему сохранила верность мужу? Стефания спрашивала себя, спрашивала и не находила ответа. И от этой неопределенности, от неуверенности в том, как же все-таки обстоит дело, и от утреннего холодка ее охватывал легкий озноб. В конце концов как ей считать: изменила она мужу или нет? Спрятав руки в рукава своего длинного пальто, Стефания несколько раз прошлась перед подъездом. Она вышла замуж года два назад, и ей еще ни разу не приходило в голову изменить мужу. Правда, с тех пор как она стала женой, в ее жизнь вошло какое-то смутное, похожее на ожидание чувство, ей как бы все время казалось, будто чего-то не хватает. Это чувство было чем-то вроде продолжения ее девичьих ожиданий, словно она не стала еще совсем взрослой или, во всяком случае, осталась менее взрослой, чем муж, и сейчас ей следует, наконец, догнать его, стать равной ему в глазах всего света. Так чего же она ждала? Измены? И было ли изменой ее приключение с Форнеро?
Она увидела, как в баре, расположенном на другой стороне улицы, через два дома от ее подъезда, подняли жалюзи, и вдруг почувствовала, что ей просто необходимо выпить чашку горячего кофе, именно сейчас, сию минуту. Она направилась к бару. Нет, Форнеро еще совсем мальчик. Разве о нем можно думать всерьез? Они всю ночь прокатались в его машине, колесили по холму, ездили по набережным, потом смотрели, как всходит солнце, под конец остались без бензина, и им пришлось самим толкать машину и будить хозяина бензоколонки. Словом, в эту ночь они вели себя, как школьники. Правда, три или четыре раза Форнеро попытался предпринять кое-что посерьезнее, а один раз даже подвез ее к своему дому и ни за что не хотел ехать дальше, упрямо повторяя: «Перестань выдумывать, идем ко мне». Она не пошла. Правильно ли она сделала? А что будет потом? Нет, сейчас она не хотела думать об этом. Всю ночь она не сомкнула глаз, и ей хотелось спать. Вернее, в том необычном состоянии, в каком находилась Стефания, она еще не чувствовала, что хочет спать, ко если бы она очутилась в кровати, то заснула бы, едва прикоснувшись к подушке. На грифельной доске в кухне она написала бы прислуге, чтобы ее не будили, и заснула. А потом, позднее, может быть, приехал бы муж и разбудил бы ее. Любит ли она еще своего мужа? Конечно, любит. А что будет потом?, Об этом она сейчас предпочитала не думать. Сейчас она капельку влюбилась в этого Форнеро. Совсем капельку. Но когда же откроют это проклятое парадное?
В баре все стулья были еще сложены в углу, пол засыпан опилками, за стойкой суетился бармен. Стефания вошла. Она не испытывала ни малейшего смущения из-за того, что явилась сюда в такое необычное время. Кому какое дело до нее? Может быть, она недавно встала, или едет на станцию, или только что с поезда? А кроме того, кому она обязана давать отчет? Она почувствовала, как от этой мысли ей стало приятно.
– Черный кофе, двойной и погорячее, – сказала она официанту.
Стефания проговорила это непринужденным тоном уверенного в себе человека, будто она уже сто лет знает и этого официанта и этот бар, где на самом деле не бывала ни разу в жизни.
– Слушаюсь, синьора, один момент, сейчас нагреется машинка, и ваш кофе будет готов, – отозвался бармен и прибавил: – Здесь по утрам приходится больше думать о том, чтобы самому согреться, чем о том, чтобы согреть машинку.
– Бррр! – отозвалась Стефания, улыбнувшись и забираясь поглубже в воротник своего пальто.
В баре находился еще один человек, посетитель, стоявший в стороне и смотревший на улицу через витринное стекло. Стефания заметила его только после того, как он повернулся на ее шутливое «бррр!», и тотчас же, будто присутствие сразу двух мужчин вдруг снова пробудило в ней застенчивость, внимательно посмотрела на себя в зеркальную дверь, ведущую в заднее помещение бара. Нет, глядя на нее, нельзя было догадаться, что она прогуляла всю ночь напролет. Она была только немного бледнее, чем обычно. Стефания вытащила из сумочки пудреницу, несколько раз провела по лицу пуховкой.