Когда мы дошли до поворота, кот хлопнул меня лапой по плечу и, еле сдерживаясь, чтобы не заорать в полный голос, воскликнул:
— Браво! Рыцарь, браво! Боже мой, какая была сцена! Кисть, дайте мне кисть! Я запечатлею эту сцену на полотне. Три на три метра!
Я хотел уже что-то ответить, как за спиной у нас послышался топот и из-за угла вылетел поцарапанный Стивенсом стражник. Запыхавшимся голосом он произнёс:
— Господин, простите за дерзость.
— Что случилось? — холодно спросил Джироламо, но стражник обращался только ко мне.
— Простите, рыцарь, но все боятся спросить. А я вот думаю, когда ещё случай представится… вы уж не гневитесь на меня…
— Говори, — сказал я.
— Успокойте вы нас, ваша милость, скажите уж правду, как на исповеди — поговаривают, что вы королём станете, если мы Башню возьмём, а там старого короля, — Боже упаси! — уже и в живых нет. Правда ли?
Он с какой-то дерзкой настойчивостью смотрел мне в лицо, теребя в руках шнурок завязки от капюшона.
«Чего он ждёт от меня? — с тревогой подумал я. — Хочет присоединиться к выгодной партии? Да черт с ними, его намерениями, как ответить-то?»
Все молчали. Внезапно меня осенило.
— Встань, благородный воин, — торжественно сказал я. — Я служу королевской власти, как и подобает честному дворянину. Перед Богом и людьми клянусь, что не буду покушаться на королевский трон. Иди и скажи об этом всем тем, кто сомневается.
Я повернулся и величественно пошёл. Я бы даже сказал — я шествовал по галерее.
Позади радостно застучали каблуки стражника. Как только они стихли, Кис восторженно съездил меня по уху.
— Вальтер Скотт! Александр Дюма! «Всем воспитанием своим граф являл собой истинного вельможу»!
— Да, рыцарь, ты был на высоте, — улыбнулся Джироламо. — Ну, сегодня же к вечеру жди аудиенции.
ГЛАВА, РАССКАЗАННАЯ К.И.СТИВЕНСОМ
Воистину, человек предполагает, а Бог располагает. Юноша, обдумывающий житьё, помни об этом!
Двадцать лет прошло… а я помню всё то, что произошло, совершенно отчётливо…
Мой юный друг и не подозревал, что аудиенция, предсказанная ему Джироламо, была всего лишь тем самым предположением, о котором я упомянул выше. Сейчас, по прошествии некоторого времени, я могу сказать достаточно уверенно: лично я — знал! Да, недоверчивый читатель, знал, что всё будет не так, как ожидал ты!
Естественно, я вправе ожидать от тебя изрядной доли скепсиса, но в качестве подтверждения я могу предложить тебе всего лишь заново прочитать все предыдущие главы. Разве из них не вырисовывается, — несмотря на определенные инсинуации Чёрного Рыцаря, — благородный образ провидца? Я бы даже сказал — философа-пророка, пронизывающего толщу пространства и времени своим острым умом, подобным блистающему лезвию?..
Жаль, если не вырисовывается. Вдвойне жаль, если сбылись мои подозрения и ты, нерадивый глотатель интриги, просто-напросто не дочитал до сего места, а то и вовсе не стал читать…
Сие есть доля моя…
Впрочем, отбросим смирение и углубимся в дела давно минувших дней…
Покои, куда привел нас студент Джироламо, поразили меня относительной чистотой и полумраком. Смутно угадывались контуры каких-то массивных шкафов, чучела животных, несколько скелетов и огромный стол, заваленный пергаментными свитками. За столом сидел дряхлый старик, закутанный в плащ, несмотря на теплую погоду. Огромный камин в углу был потушен. Свет в загадочную комнату проникал через щели между пыльными, плотными портьерами, да одинокая свеча горела на столе.
Я подумал, что старик за столом и есть тот вельможа, кому принадлежит всё виденное мною вокруг, властно отстранил Джироламо и вышел вперёд. Я знал, что смогу произвести должное впечатление на старого придворного и отвесил ему учтивый поклон, подумав при этом, что сам Эдвин Алый не смог бы вложить столько достоинства и грации в это телодвижение.
Старик, кряхтя, поднялся из-за стола и поклонился нам ещё ниже. «Резонно, — подумал я, — он сразу увидел во мне аристократа, чья родословная уходит во тьму веков».
Сзади хихикнул Джироламо.
— Филипп, друг мой, — весело сказал он, — доложи господину маркизу о том, что мы наконец-то прибыли, смертельно устали и хотели бы переночевать у вас.