– Не знаю я никаких адвокатов. И ни с кем говорить я не обязана.
– Придётся. Если он пришлет вам повестку в суд, у вас не будет выбора.
– Перезвони ему, – велела мамуля. – Скажи» что я слишком сильно больна. Он не может вызывать в суд старую больную женщину.
– Хотите – сами ему и скажите. Вот телефон, – Фрэнсис подтолкнула аппарат к старушке.
– Фрэнсис, сказать ему об этом должна ты. Я никому звонить не буду. Кто этот адвокат, как его звать? Что у него ко мне за дело?
Дульси почувствовала, как её лапы вжимаются в мамулину ногу.
– Я ничего о нем не знаю. Его зовут Грей, Джозеф Грей. Из «Грей, Стерн и Старбак». Мне эта фирма незнакома, но это ничего не значит. Он…
Прежде чем Дульси успела спохватиться, её когти впились в пухлую коленку. Мамуля взвизгнула и спихнула её на пол.
Дульси с покаянным видом заползла под стол, стараясь не хихикнуть. Адвокат Джозеф Грей. «Грей, Стерн и Старбак». Вот умора-то! Если бы не нужно было сдерживаться, она просто покатилась бы со смеху.
– Я лично никогда о таком не слышала, – сказала Мамуля. – Это всё твои выдумки. Зачем ты обманываешь старуху?
Фрэнсис поднялась, обошла вокруг стола, остановилась возле мамулиного кресла и приобняла её за плечи.
– Мама, этот телефонный звонок не мои выдумки. – Фрэнсис была бледна, её тонкое лицо осунулось. – Я говорила, надо было вам пойти в полицию.
Мамуля взглянула на неё, но промолчала.
Дульси, усмехаясь, сидела под столом. Джозеф Грей, адвокат. Джозеф Грей, Серый Джо, полномочный представитель кошачьего правосудия. Она живо представляла себе, как он сидит в окне в доме Джанет, помирая со смеху.
Фрэнсис выдвинула стул и села рядом с мамулей.
– Мама, нам придётся перезвонить ему. У нас нет выбора.
Дульси запрыгнула мамуле на колени, и тут старушка расплакалась, мелко подрагивая всем своим пухлым телом. О, это плохо, это совсем ни к чему. Бедняжка, похоже, совершенно раскисла. Не сводя глаз с перепуганного морщинистого лица, Дульси подняла лапку и дотронулась до старушкиной щеки.
Миссис Бланкеншип схватила её и крепко сжала в объятиях, зарывшись лицом в кошачий мех.
– Я не знаю, что мне делать, Фрэнсис. Скажи ему, что меня тут нет. Перезвони ему и скажи, что я в больнице.
– Он знает, что вы не в больнице. Мама, вам придется поговорить с ним.
– Всё равно уже слишком поздно. Они уже отдали этого молодого человека под суд, – упиралась мамуля. – Какая теперь разница, что я скажу? Нет, уже слишком поздно.
– Нет, мама. В том-то всё и дело. Если Роб Лэйк невиновен вы можете помочь ему. Вы не думали, что могли бы спасти его жизнь?
Фрэнсис поднялась, Принесла с подоконника тарелку с пирожками и поставила на стол так, чтобы Мамуля могла до них дотянуться.
– Без ваших показаний, мама, Роба Лэйка могут приговорить к смерти. А если он невиновен, его смерть будет на вашей совести.
– Но тот белый фургон мог принадлежать кому угодно. Я не знаю, был ли это точно фургон Джанет. Может, если я скажу про это полиции, то лишь всех запутаю.
– Полиция разберётся, это их работа. Не вам решать, мама, что суду стоит знать, а о чем лучше не сообщать. – Фрэнсис отхлебнула кофе. – Мама, поверьте мне. Чем раньше вы пойдёте в полицию, тем мягче суд к вам отнесётся. Вы просто скажите этому господину Грею, что вы видели. Скажите ему, что вы не уверены, был ли это фургон Джанет. Скажите ему, в какое время это было: в два часа ночи в субботу фургон въехал в гараж, и дверь за ним закрылась. И что в два тридцать он уехал снова.
– Он захочет прийти сюда, захочет, чтобы я подписала какие-нибудь бумаги. Захочет, чтобы я пошла в суд. А я уже сказала тебе, Фрэнсис, что мое сердце не выдержит этого.
– Мама, я объясню ему, что у вас больное сердце и поэтому вы боитесь выступать в суде. Я уверена, они как-нибудь сумеют всё устроить.
Дульси была так взволнована, что не могла усидеть спокойно. Она начала ёрзать, затем принялась умываться, пытаясь успокоиться. Она могла, конечно, иногда сердиться на Джо и упрекать его в отсутствии воображения, но сейчас… Этот ход был гениальным.
Мамуля ухватила пирожок и разломила его пухлыми пальцами.
– Лучше бы эта девица тут вообще не появлялась; я так и знала, что от неё будут неприятности. Ну кто, будучи в здравом уме, устроит сварочную мастерскую среди жилых домов, да ещё прямо над собственной квартирой? В большом городе такое наверняка не позволили бы. Она же всё время пыхала огнём, так что неудивительно… И эта пальба – бах, бах, бах –прямо артиллерийский обстрел целыми днями. Наверно, это такой домашний тир. Зачем только молодой женщине подобные штуки? Я не…
– Это была не стрельба, мама. Я вам говорила, это специальное устройство для вбивания металлических скобок. Такой большой пистолет, которым пользуются, например, в магазинах. Вы же знаете, она его использовала, чтобы натягивать холсты. Помните, она говорила, что от втыкания обычных кнопок у неё подолгу болят пальцы. Пожалуйста, мама. Я должна перезвонить этому адвокату.
– У тебя самой на столе есть штука для скрепок, Фрэнсис. И от неё совсем не такой звук. Ты знаешь, что я права. Эта ненормальная сожгла весь холм. Я всегда знала, что когда-нибудь так и произойдет. Что она спалит всю округу. Если бы не мои молитвы, чтобы Господь уберёг наш дом, мы бы тоже сгорели.
– Ой, мама, она не…
– Как бы то ни было, не спорь со мной. Я не буду этого делать. Не хочу впутываться.
– Но, мама, как вы не понимаете? Вы уже впутались, Если вы не дадите показаний, могут осудить не того человека.
Дульси съёжилась, боясь пошевелиться. Да, это утро оказалось полным сюрпризов.
Пистолет для скрепок. Джанет не пользовалась кнопками.
Тогда что это была за кнопка, которая воткнулась в её лапу? Кнопка с остатками сгоревшей деревяшки и клочком почерневшего холста? Откуда взялись эти кнопки, разбросанные под слоем пепла? Там их сотни, на многих остались кусочки ткани. Сотни кусочков картин…
От напряжения она почти перестала дышать. Мамуля удивленно посмотрела на неё. Дульси притворилась, что ловит блоху. Эти кнопки были не из картин Джанет, они были из других холстов.
Сгоревшие картины были не её. Картин Джанет во время пожара в студии не было.
– С вашим сердцем ничего не случится, мама, если вы просто поговорите с Джозефом Греем. Если я перезвоню, поговорите с ним? Он мог бы побеседовать с вами прямо здесь. И даже если вам пришлось бы пойти в суд, они бы устроили всё так, чтобы вам было полегче. Специальная машина, возможно, даже лимузин с шофером, Привезли бы и увезли, и ждать бы не пришлось. Готова поспорить, это не займет и сорока пяти минут. А на обратном пути мы бы поели мороженого.
– Перестань обращаться со мной как с малым ребенком, милочка. Кроме того, не одна я могла видеть этот фургон. Почему другие не пошли в полицию?
– Мама, было два часа утра.
– Это было субботней ночью. Молодежь гуляет допоздна.
– Наши соседи, мама, уже вышли из этого возраста. И в два часа ночи они спят.
– Ну да, и никого не волнует, что старая женщина не может уснуть. Никому дела нет до старухи, которая по ночам сидит в одиночестве. Все только и хотят, что выудить у неё какие-то сведения.
От волнения она так усердно гладила Дульси, что затрещали искры статического электричества, испугавшие их обеих.
– Перезвони ему, – сказала мамуля. – Скажи, что я не буду с ним разговаривать.
Фрэнсис набрала номер, но попала не туда. Это была не адвокатская контора, и там никто даже не слышал про Джо Грея.
Вид у Фрэнсис был озадаченный.
– Я знаю, что записала номер правильно. Вы же слышали, я повторила его вслух.
Действительно, Фрэнсис была не тем человеком, который мог ошибиться, записывая телефон. Когда она снова стала набирать номер, Дульси спрыгнула на пол, добежала до прачечной и выскочила в окошко.
Наконец-то она свободна! Кошка помчалась через двор прямо к дому Джанет. В окне появился Джо. Представитель кошачьего правосудия Джозеф Грей, навострив уши, ждал подругу, его белые отметины отчетливо виднелись за стеклом, а рот растянулся в зубастой ухмылке.