– А ну вернись сюда! Полезай обратно в грузовик. И крик Варни:
– Оставь эту чертову псину!
Пёс прибавил ходу.
«Зачем я это сделала? – Дульси в панике домчалась до кустов ежевики и нырнула под спутанные ветви. – Какого дьявола я там натворила? Слава Богу, меня живьём не сожрали. Этот коп мог бы пристрелить проклятого пса».
Правда, пёс сбил его с ног и едва не вцепился в горло, грозя разорвать артерии, так что полицейский свой пистолет и достать бы не успел.
Пёс полез в ежевику вслед за Дульси. Она выскочила из-под веток, он ломился следом. Зверь её не видел, но чувствовал запах. Она побежала, петляя как заяц.
Кусты кончились. Дульси замерла, чтобы отдышаться на краю открытого холма. Пёс уже был рядом, он пыхтел и озирался.
Выше не было ничего, кроме громадного пространства, покрытого низкорослой травой; ни домов, ни крепких деревьев, только редкие длинные и тонкие деревца.
Кошка ринулась вверх по холму, унося ноги, спасая свою жизнь.
Глава 21
Дульси неслась, едва касаясь лапами земли, стремительными прыжками взлетая над поблекшей травой. Страх гнал её вперед. Но и там никакого укрытия видно не было, только маленькие деревца высотой не больше кустарника. Пёс прибавил ходу, свирепо клацая зубами прямо над её хвостом. Внезапно кончик хвоста полоснуло болью. В отчаянии Дульси рванула вперед, к ближайшему молодому деревцу, с ужасом думая, выдержит ли оно её. Взлетев на тонкий ствол, кошка уцепилась за ветки.
Она оказалась лишь немного выше собачьей морды. Добежав до дерева, пёс уперся в него лапами. Дульси влезла чуть повыше. Дерево раскачивалось взад-вперед под собачьим весом, тонкий ствол сгибался, готовый в любую минуту сломаться. Кошка попыталась подняться еще, но ветки были слишком тонкими и не выдерживали её веса. Кора дерева оказалась слишком гладкой, а ствол слишком тонким, чтобы как следует за него ухватиться. Деревце угрожающе раскачивалось, громыхая сухими стручками, и запах эвкалипта разлетался по ветру. Внезапно пёс подпрыгнул, да так высоко, что почти достал Дульси. Зубы лязгнули и нескольких сантиметрах от её носа, а ей даже некуда было увернуться.
Дульси еще раз хорошенько полоснула его когтями. На собачьей морде выступила кровь, кровоточило и порванное ухо.
Оставаться здесь было нельзя, но и бежать тоже было некуда: кругом лишь поросший травой склон. Правда, выше по холму, метрах в пятнадцати, из склона торчала дренажная труба. Дульси могла видеть её открытую горловину, из которой сочилась скользкая жижа. Заглянуть глубже отсюда не получалось, видна была только круглая дыра, а чуть подальше – три небольших бугорка, заросших травой. Вероятно, они образовались из отвалов земли при прокладке трубы. Дульси легко пролезла бы в это отверстие, однако оно могло быть достаточно большим и для пса. А если она окажется внутри с этим зверем, следующим за ней по пятам… Перспектива не из приятных.
Впрочем, выбора не было. Дерево могло вот-вот сломаться или согнуться до самой земли под мощными толчками дворняги. Оценив расстояние, Дульси заняла стартовую позицию между тонких веточек, ища точку опоры и надеясь, что ей удастся прыгнуть достаточно далеко для успешного пятнадцатиметрового спринта.
Она замерла; каждый её мускул был туго натянут, а выбрасываемый в кровь адреналин заставлял сердце работать, как пневматический бур.
Дульси перелетела через голову пса, приземлилась и бросилась бежать. Пёс рванул следом и попытался достать её. Кошка увернулась, чиркнула когтями по его морде, сделала кувырок и снова рванула к трубе. Она была всего в нескольких сантиметрах от собаки и теперь мчалась, не оборачиваясь. Она скользнула в черноту и захлюпала по грязной жиже, содрогаясь от страха, что зверь протиснется за ней.
Наконец, когда она забралась достаточно далеко по узкому туннелю и уже не слышала своего преследователя, Дульси обернулась и посмотрела назад.
Конец трубы был закрыт. Пёс ухитрился просунуть внутрь голову и одну лапу и теперь пытался пропихнуть плечо. Однако размер трубы был неподходящим. Если он протиснется глубже, то наверняка просто застрянет. Усмехнувшись, Дульси потрусила вниз по трубе прямо к нему.
Появление кошки едва не свело его с ума. Он изо всех сил пытался влезть внутрь, из окровавленной пасти текла слюна глаза полыхали от ярости.
Дульси подбежала к нему, зашипела, и с оттяжкой саданула его до морде. Потекла кровь. Пёс попытался достать её, но безрезультатно, она отступила. Затем она развернулась, помахала хвостом у него перед носом и двинулась вглубь трубы.
Однако что-то её беспокоило. Некая промелькнувшая картина, запечатленная сознанием, настойчиво требовала осмысления. Перед внутренним взором Дульси предстали три небольших пригорка на фоне более высокого холма. Два из них были округлыми, а третий резко обрублен, словно гигантским топором.
Дульси вздрогнула. Захваченная непонятными образами, она села в грязь и уставилась во тьму, вспоминая картину из своего сна.
Всё было точно таким же: темный туннель, ощущение наваливающихся стен, которые угрожают раздавить. Даже липкий ил под ногами был тот же самый: разбухшая вонючая жижа, как и в том сне.
Судорожно вздохнув, Дульси осторожно двинулась дальше.
Опасливо ступая, плотно прижав уши и опустив хвост, она медленно шла по узкой трубе, содрогаясь от царившего здесь холода. А впереди что-то лежало. Что-то ждало её в черном пространстве туннеля и тянуло в темноту.
Далеко впереди, в грязи, лежало что-то светлое. Когда она это заметила, больше всего ей захотелось повернуться и убежать.
Но всё-таки она приблизилась, пытаясь понять, что явилось её глазам. Светлое пятно стало обретать очертания. Находка оставалась абсолютно неподвижной, просто белесое нечто, лежащее в грязи. Дульси почувствовала запах смерти. Она подошла ещё ближе.
Перед ней лежала небольшая горка костей. Тоненькие косточки, хрупкие останки.
Маленький скелет лежал на илистом наносе, скопившемся около камня. Кости были чисто обглоданы, конечности и ребра разбросаны. Похоже, здесь поработали крысы. Несколько клочков светлого меха прилипли к лопатке. Череп был совершенно голым. Судя по его очертаниям, огромным глазницам и короткой носовой впадине легко было понять, кому он принадлежал. Крошечные резцы и похожие на кинжалы клыки также свидетельствовали о том, что никакой ошибки быть не могло: останки принадлежали коту.
Дульси придвинулась, стараясь разглядеть маленький, почти скрытый илом предмет, приделанный к свободно болтающемуся ошейнику.
Ошейник торчал вверх, как обруч, окружая крошечные позвонки хрупкой шеи мертвого кота. Ошейник когда-то был синим, но теперь поблек и почти сравнялся цветом с окружающей грязью. На нём была маленькая медная табличка с тремя выгравированными словами, покрытыми илистым налётом. Дрожащей лапой Дульси стерла грязь. Она прочитала имена кота и его владелицы. Кошка уселась рядом со скелетом и принялась внимательно разглядывать еще один предмет, лежавший в липкой тине. Когда она наклонилась, её усы коснулись кошачьего черепа.
К ошейнику были прикреплены наручные часы.
Даже сквозь слой грязи можно было понять, какие они тяжелые и богато украшенные, увидеть часть корпуса, обрамленную двумя золотыми эмблемами, похожими на крылья летящей птицы. Дульси понюхала их и отступила, глядя на жалкие останки белого кота и последнее звено в разгадке смерти Джанет Жанно.
Кошка дрожала, но не от холода. Казалось, она совсем забыла про туннель, и слизистую грязь, и пса, который всё ещё пытался пробраться внутрь, чтобы расправиться с ней. Всё её внимание, все её мысли были прикованы к белому коту. Он привёл её сюда, дал ей последний ключ.
Однако белый кот не только стремился предоставить ей эту завершающую улику; явившись в её сон, он сказал ей гораздо больше. Он взывал к ней из-за последней черты, из неведомого чертога, который лежит за краем бытия, он говорил с ней. Белый кот являлся ей во сне как часть той непостижимой реальности, что закрыта для обычного глаза. Она на мгновение обрела возможность увидеть, что лежит за пределами смерти.