Дульси так увлеклась этими размышлениями, что не заметила, как в туннеле стало светлее. Обернувшись, она увидела, что горловина трубы пуста. Пёс всё-таки вылез оттуда и ушёл, а может, уселся снаружи, утирая окровавленную морду и поджидая её.
Чувствуя себя сильной, почти непобедимой, Дульси направилась к выходу. Выглянув из трубы, она внимательно осмотрела кусты и склон холма, а потом приподнялась на задние лапы, чтобы заглянуть за верхний край трубы.
Пёс исчез.
Дульси уселась у входа в трубу и погрузилась в раздумья Странно, что пес сдался так легко. Она почистилась, пригладила мех, размышляя о белом коте, о смерти Джанет и о часах принадлежавших Кендрику Малу. Это вычурное ювелирное изделие точь-в-точь походило на те часы, которые они видели на фотографии в газете.
Как часы оказались на ошейнике белого кота? Неужели их прикрепила туда Джанет, когда ей оставалось жить всего лишь несколько минут?
Фотография сделана всего за несколько дней до открытия выставки, и тогда эти часы были у Мала на руке. Потерял ли он их в то утро, когда произошел пожар? Ждал ли он в мастерской, когда Джанет поднимется наверх? Вошел ли он туда пока она готовилась к работе, раскладывала сварочное оборудование и заполняла кофеварку?
Или он побывал там раньше? Может, в предыдущий день и тогда потерял свои часы?
Дульси вылизывала раненый кончик хвоста, счищая засохшую кровь и успокаивая кожу там, где был выдран клочок меха. Она продолжала размышлять о часах Мала. Он бы не оставил их в студии Джанет преднамеренно, ему там нечего было делать.
Облизывая хвост, Дульси с удовлетворением выяснила, что ни один из его позвонков не поврежден. Повезло – а ведь могла бы потерять половину хвоста, как бедняга Джо. Хотя он, похоже, превосходно жил со своим обрубком и гордился им, словно был каким-то диковинным ретривером, этаким особенным охотничьим котом.
Что до неё самой, утрата хвоста была бы непоправимой потерей. Дульси чрезвычайно гордилась этим темным, цвета норки, шелковистый полосатым украшением. Еще до того как научилась говорить по-человечески, она использовала хвост для выражения своих чувств и мыслей наравне с глазами и ушами. Её репертуар танцев хвоста мог сообщить внимательному зрителю весь спектр кошачьих потребностей и чувств. Для Дульси была невыносима даже мысль о том, что столь элегантной и незаменимой части ее наряда мог быть нанесен ущерб.
Что ж, её драгоценный хвост был цел и невредим, рана оказалась всего лишь царапиной. Она заживет, а шерсть снова вырастет.
«Так это Мал убил её, – взволнованно рассуждала Дульси. – Последнее, что сделала Джанет на этой земле, – прикрепила часы Мала к ошейнику Бинки и каким-то образом прогнала кота, заставила его убежать из горящего здания».
Дульси вспомнила о белом коте, который после смерти стал являться ей во сне, показывая то, о чем она не могла узнать никаким иным образом, и внушая пьянящую надежду на то, что ее ждет что-то еще, иная жизнь после того, как оголятся ее собственные косточки. Обещание блаженства, как Вильма однажды ей читала, блаженства, совсем не похожего на обычное наслаждение. Великолепие иного света, света из другого измерения.
Она встала, выбралась из трубы на свежую зеленую травку и села в тонкой полоске солнечного ручейка, сбегавшего по склону у нее за спиной. Обернув себя хвостом, кошка сидела, созерцая то ниспадающие холмы, то загадочные небеса. Глубокая чистая радость будоражила ее, пульсировала и пела в ее душе.
Там-то и нашел её Джо, сидевшую со счастливым видом на солнышке и раскатисто мурлыкавшую.
Глава 22
В тёмной и склизкой водосточной трубе Джо, сидя рядом с Дульси, глядел на горстку костей, хрупкий белый череп, поблекший ошейник с металлической пластинкой и заляпанные грязью часы – часы Мала.
Долгое время он смотрел на всё это молча, а затем сказал:
– Жаль. На самом деле жаль, что их нельзя использовать как улику.
– Ничего подобного, – зелёные глаза Дульси сверкнули. – Почему нельзя? Как ещё они могли оказаться на ошейнике Бинки, если Джанет не прикрепила их сюда перед смертью, когда начался пожар, и не прогнала кота, когда уже сама не могла выбраться? Это доказывает, что пожар устроил Мал, иначе зачем…
– Но, Дульси…
– Если Мал похитил картины, он мог тогда же потерять часы. Он торопился и не заметил этого.
– Это лишь предположение.
– В то утро, в понедельник, Джанет нашла часы и поняла, что Мал побывал в ее доме. Она должна была заинтересоваться, что он делал в ее студии. Но, возможно, не заметила никакого вмешательства. Картины лежали на стеллажах. Очень легко было не заметить, что вместо скоб на них появились кнопки. Время было раннее, она хотела закончить изваяние рыбы и торопилась приступить к работе. Возможно» она сунула часы в карман, собираясь позже выяснить, что Малу там было нужно.
– Но даже если…
– Дай мне закончить. Джанет сделала себе кофе и выпила какое-то количество. Пока она стояла, осматривая скульптуру, у неё началась реакция на аспирин, который Мал подложил в кофеварку. Она не поняла, в чём дело. Возможно, она подумала, что просто не выспалась. Может быть, даже выпила ещё кофе, пытаясь взбодриться. Потом Джанет открыла газовые баллоны, чтобы начать работу. А в тот момент, когда она открыла кислородный баллон, раздался взрыв. Тогда она уже чувствовала себя плохо, у нее кружилась голова и плыло в глазах. А когда начался пожар, Бинки, наверное, от испуга бросился к ней.
– Но даже если все так и произошло, мы не можем…
– Она ослабела и едва сохраняла сознание. Возможно, она пыталась выбраться. Если Бинки прибежал к ней, наверняка он был в замешательстве и страшно испуган из-за пожара. Они остались верны друг другу.
– Дульси…
– Тогда она вспомнила про часы. Мал был здесь, и он виноват во взрыве. Ей было очень плохо, возможно, она пострадала еще и от взрыва. Джанет достала из кармана часы и прикрепила их на ошейник Бинки. Из последних сил она прогнала кота, и он выскочил в окно. – Дульси замолчала, наблюдая за реакцией Джо, затем приподняла лапку. – Вот так и могло все это произойти.
– Даже если так оно и было, мы не можем сообщить об этом полиции.
– Почему бы нет? Не вижу причины…
Джо положил свою белую лапу на её пеструю полосатую лапку.
– Откуда информатору знать, что улика находится в зарытой водосточной трубе на расстоянии почти пяти метров от входа? На такое расстояние человек ни влезть, ни заглянуть не смог бы.
– Но я… Мы же не можем передвинуть останки Бинки вместе с часами, мы же все испортим. – Она изогнулась и лизнула свое плечико. – Я бы могла сказать, что выгуливала своего пуделя, он сунулся в эту трубу и я…
– И ты – человек, не забывай – смогла отчетливо разглядеть в темноте на пятиметровом расстоянии эту горку костей?
– А может, у меня был фонарик? – Ну и что, ты увидела со своим фонариком эти косточки и решила, что это кот Дженет Жанно? Что к его ошейнику прикреплены часы, принадлежащие убийце? Между прочим, эти часы снаружи не видно. И как ты себе представляешь, эта пуделевладелица с помощью фонарика сумела прочитать надпись на табличке ошейника, которую тоже оттуда не видно? Конечно же она сразу догадалась, что это скелет пропавшего кота Джанет, Ты что, Дульси, не понимаешь? Мы никак не можем об этом рассказать Харперу.
– Но мы должны, Это единственное веское доказательство, что Роб не убивал Джанет.
Джо обернулся и взглянул на горловину трубы. В доводах Дульси был свой резон. Чем иначе можно было объяснить появление часов на кошачьем ошейнике?
– Возможно, – сказала Дульси, – если бы мы сумели найти пропавшие картины, на них обнаружились бы отпечатки Мала. Тогда, наверное, нам бы часы и не понадобились. Но всё-таки, если часы не столь важны, зачем Бинки привёл меня сюда?